Персонажи: Хайбара Ай, Эдогава Конан; намёком на Ай/Конан, Шиничи/Ран

Рейтинг: PG-15

Жанр: Драма, Ангст

Размер: Мини

Предупреждение: Смерть персонажа

Описание: Хайбара Ай – в какой-то момент начала себя в каноне вести странно. Ее звонки непонятно кому ночью, ее странные отчеты. Появление в том же месте, где и она – Джина и Водки. Неужели она может действительно быть предательницей?

А что если все было вот так: и Шерри не смогла окончательно сбежать от организации. Найдя ее, представители Черной Организации ставят выбор – или она убьет Эдогаву Конана, или умрет сама.

Петля.

Притворяться. Потому что больше уже ничего не получается, да и не хочется.

Врать. Потому что говорить правду нет сил, да и никакого желания - тоже.

Смеяться в лицо и точно знать, что никто не сможет найти правду. Потому что все одурачены! Все! Все...

Грызть собственные губы до крови, а потом закрашивать ранки помадой и стараться поменьше улыбаться, чтобы не были видны искусанные уголки и ранки.

Больно. Эта боль поселилась с ней с самого начала, еще когда приставив к ее виску пистолет ее спросили:

- Ты хочешь жить или предпочитаешь умереть прямо сейчас?

Гордая. Она была слишком гордой, чтобы выбрать жить по чужой указке, по правилам тех, кто разрушил ее маленький и без того шаткий мирок. Она выбрала смерть! Но предпочла уйти по своим правилам.

И глотая наркотик, верила в то, что это все. Конец. Там на той стороне она сможет встретиться со своими родными и близкими.

Она не верила в загробный мир, не верила в ад и рай. Но все равно иногда думала о том, что будет вариться в одном котле с теми, кого называла своими родителями и сестрой.

Она не верила в то, что выживет.

Поэтому когда поднялась с пола, кутаясь в длинный халат, поняла, что все - жизнь закончена. И отчаянно расплакалась, кривя рот и почти воя от ужаса.

Потом был бег по узким улицам под проливным дождем, когда белый лабораторный халат совершенно не давал тепла, а слишком большие лодочки давно потерялись.

Она не знала, куда бежит, к кому, зачем. Она просто бежала. От себя. От прошлого, от собственной боли.

Бежала в надежде выжить.

Рождение.

Она родилась следующим утром с новым именем, новым телом, неясным прошлым и туманным будущим.

Когда она встала с кровати и подошла к зеркалу, оттуда на нее посмотрела хрупкая шатенка Хайбара Ай. У этой девочки было субтильное тело, больное выражение лица и слишком старые и серьезные глаза. Эта Ай-чан мало походила на ребенка.

Зато она сама внезапно остро позавидовала этой девочке, потому что у нее нежданно-негаданно оказался за спиной взрослый человек, который помог. Просто потому что ей нужна была помощь.

И ее ждал завтрак на белой тарелке. Яичница немного подгорела. Зато кофе пахло просто сумасшедше, и арахисовое масло на кусочке тоста было сладким. Таким сладким, что она неожиданно расплакалась. Слезы катились и катились, а этот человек, для нее практически незнакомый, суетился рядом.

Только потом она приучит себя называть его Агаса-хакасе, а тогда он был для нее чужим, и она смотрела на него удивленно, не веря себе, своим ушам. Не веря тому, что то тепло, немного неуклюжее - предназначается именно ей.

Второй раз она остро позавидовала этой девочке, когда пришла в школу. И неожиданно оказалось, что здесь есть те, с кем можно притвориться ребенком. Ненадолго, всего на мгновение. И попробовать улыбнуться.

Впрочем, нет. Она себя заставить улыбнуться так и не смогла.

И Хайбара Ай смотрела серьезно, заморожено. Зло.

Пока взгляд не остановился на мальчишке с синими глазами, искренне смеющемся с книжкой в руках.

Настоящий.

Эдогава Конан должен был быть таким же, как и она. Лгуном. Но здесь и сейчас он был настоящим.

И его синий взгляд преследовал ее неотступно, когда он изучал ее, а потом отвел взгляд.

Он был. Просто рядом.

А потом, кидая ему в лицо жестокие слова, издеваясь над его болью, чтобы было не так больно самой, она почти с наслаждением смотрела на то, как темнеют его глаза еще сильнее. Как сжимаются в тонкую полоску губы.

Когда он бросился по улице, она даже не шелохнулась. Давала время...

На что? Она не знала этого сама.

Наверное, она даже хотела, чтобы он заставил ее уйти из дома чужого для нее человека. Выгнал на улицу.

А он... просто вздохнул и посоветовал смириться.

Смириться!

Ей...

Она была уверена, что не сможет. Она была уверена, что никогда не захочет остаться такой, какая есть.

Она была уверена, пока не полюбила мальчишку с синими глазами.

И все изменилось.

Любовь.

И все изменилось.

Она оставалась все такой же колючей. Она все так же никому не верила и не умела улыбаться. Она все так же огрызалась на вопросы мальчишек из "Юных детективов" и не подпускала к себе близко Аюми-чан.

Вот только Агаса-хакасе неожиданно стал для нее новой семьей. Она не смогла не впустить его в свое истерзанное потерями сердце.

Хайбара Ай его любила, насколько могла.

А она... она тоже. Как дядюшку, пожалуй. Но не дедушку, нет, ни в коем случае.

Хайбара могла пройтись с ним за руку, а она старалась немного от него дистанционироваться. Хоть на чуть-чуть. Чтобы не привязываться еще сильнее. Чтобы верить в то, что однажды, когда у нее получится вернуть все на свои места, она сможет уйти.

Но любовь подтачивала ее сущность, размывала границы между ее сущностью, ее личностью и наполовину придуманной личностью Хайбары Ай.

Она была. Была... Была!

И исчезала. Терялась в детских стремлениях, растворялась в домашних делах и заботах. Находила себя в том, что раньше никогда не делала.

И любила.

Мальчишку с синими глазами и непослушными волосами. Мальчишку, который любил и умел манипулировать окружающими.

Мальчишку, который не верил взрослым и на свой лад хотел их защитить.

Она любила Эдогаву Конана. И все больше и больше терялась перед Кудо Шиничи. Она не знала этого человека, точно так же, как и Эдогава-кун знал только "Хайбару". Но каждый его поступок удивлял ее все больше и больше.

Она просто любила. И не знала, на что способна ради того, чтобы сохранить эту любовь в себе.

Пока, однажды, придя в свой новый дом, она не нашла конверт. Белый. Без обратного адреса. Без подписей и без адресата.

Белый конверт с маленькой вишенкой в углу.

Шерри.

Она знала, кому предназначалось это послание.

Она знала, что найдет, когда вскрывала письмо и вытаскивала белую бумагу, а ее корежило и ломало.

Фотографии рассыпались веером по столу.

Фотографии мертвых родителей. Фотографии мертвой сестры...

Фотографии живого Агаса-хакасе. Эдогавы Конана. Детишек из школы. Даже девушки, которая была так похожа на старшую сестру Шерри, и которую было так сложно держать на расстоянии!

Фотографии следующих смертников.

Письма.

Они приходили. Снова и снова. Снова и снова.

Белые письма. Без адресата и без обратного адреса. Фотографии в них были сделаны все более с близкого и близкого расстояния.

Она перестала спать. Она вздрагивала от ночных шорохов. Кричала по ночам, если задремывала ненароком.

Она жила на кофе, на энергетиках.

Она перестала есть, осунулась и похудела до костей. Теперь свитер на и без того худощавом тельце висел дерюгой.

Она ненавидела себя за то, что не может никому сказать о происходящем. Она ненавидела себя за то, что не может никого защитить.

И вынуждена врать! Врать, что все хорошо.

Врать, что это просто... временно. Побочный эффект того лекарства, которое она испытывает на себе. Конечно же, она начала его разработку.

Лгать, что это всего лишь болезнь.

Обманывать каждый день. Каждый вечер. Каждый час прожитой чужой жизни. Обманывать других самим фактом своего существования.

Она умирала. И сама себе напоминала живого мертевца.

Она хотела больше бы никогда не существовать. Она хотела бы никогда не рождаться.

Но каждый раз, открывая новое письмо, она видела фотографии в них и как никогда хотела жить и защитить тех, кто стал ей дорог, против ее воли...

А потом пришла коробка.

В коробке был пистолет с глушителем.

Электронные часы, на которых в обратном отсчете сменялись цифры...

И белая бумага с одним-единственным именем.

Эдогава Конан.

Убей или умри.

Ей не нужно было никого спрашивать, чтобы знать - что это за бумага. Ей не нужно было объяснять, почему в коробке лежит пистолет.

Это был контракт.

У нее было всего несколько суток на то, чтобы убить Эдогаву Конана и тогда ее - оставят в покое.

Она точно знала, что в политике ее бывшей организации есть такое правило. Шерри мертва. А Хайбара Ай хороша только как одноразовый инструмент.

Пуля для Эдогавы Конана.

Она не хотела его убивать.

Только не его. Только не этого мальчишку с синим взглядом.

Только не его.

Но с каждым часом отматывающимся в бесконечность, она сходила с ума.

Она хотела. Она неимоверно хотела, чтобы этот кошмар закончился. Но могла положить ему конец одним-единственным способом - взять пистолет в руки и выстрелить.

Нет, нет. Нет!

Только не он. Только не так. Только не таким образом!

Он же...

А взгляд синий-синий, горький.

И смотрит он так, словно о чем-то знает или подозревает. И ей страшно.

От страха трясутся руки.

И каждый раз, когда она смотрит на него и случайно встречается с ним взглядом, в животе становится пусто-пусто.

Он знает!

Больно.

Страшно.

И обратный отсчет все быстрее и быстрее отсчитывает смертельные мгновения.

И с каждой секундой она сходит с ума. Неотвратимо. Изуверски.

Мучительно.

Как это подписать приговор тому, кого ты любишь?!

Как это - обречь на мучения того, кто напоминает тебе то единственное, что было когда-то дорого.

Как это?! Как это!!!

Она не понимает. И с каждым моментом ощущает, что сдается.

Что она устала врать.

Что она устала смотреть в его глаза.

Что она сама - устала жить.

А время все утекало сквозь пальцы... Время умирало. И вместе с ним - она сама.

Когда умирают легенды.

Боль в его глазах. Это все, что она видит, когда входит в его комнату и закрывает за собой дверь.

И вопрос срывается с губ сам собой:

- Ты знаешь?

Он не отвечает, едва морщится.

Потом все же роняет ответ, но понятнее не становится:

- Истина только одна.

И что в этом такого?! Где истина? Где?!

Где вообще в этом чертовом мире можно ее найти?

В слезах той девушки, которая уже не верит, что вернется тот кого она любит? В усталом взгляде профессора? В безнадежности, которая окутывает ее и его с каждым днем?

А может истина в пистолете? Один-единственный выстрел. И все будет хорошо...

Хорошо?

Ай роняет руки, бессильно сползает вдоль стены. Она уже не может плакать. Она уже ничего не может.

Она уже практически не жива...

И... почему!

Почему он смотрит так, словно что-то понимает в этой жизни! Как он вообще смеет смотреть с таким сочувствием, сожалением?! Почти жалостью!

Как он смеет жить, когда она... она...

- Мертва? - предполагает он негромко.

И она понимает. Это конец.

Из этой комнаты никто не выйдет. И он сам - отлично это знает. Правда, если он знает, почему пришел?! Почему он?

Взгляд упал вбок, на кровать. На белый простой конверт и на одну единственную фотографию. Она больше не задает вопросов. Ей не надо.

Влюбленная девочка Хайбара Ай в ее душе умирает, корчась в агонии. У нее больше нет причины жить. У нее больше нет причины, чтобы позволить жить ему.

- Ран-нэчан? - буквально по букве прошептала она чуждое имя.

Он не стал отвечать. Только улыбнулся. Едва-едва. И она не смогла этого выдержать, выхватила пистолет и выстрелила.

А потом, только глядя на едва заметный дымок от глушителя, поняла что натворила.

Стрелять она умела с детства. Попробуй не научись в такой семейке.

И тот, кого любила она, тот в котором нуждались столько людей - падал сейчас на пол с улыбкой на губах.

Как в замедленной съемке.

Медленно-медленно.

Неисправимо мертвый.

Петля.

Не закричать. Не заплакать.

Только дышать.

Только верить в то, что в следующий вздох станет легче.

И перестанет печь глаза, и перестанет душить тот чертов крик, что сейчас рождается не в горле - в сердце, в душе, выжигая их насквозь. Разбивая, размалывая чугунными жерновами то, что еще оставалось там когда-то.

Не живая. Не мертвая. Оставшаяся привязанная к земле по какой-то досадной случайности.

Кто она?! Что она?

Лгунья.

Лгунья, которая никому не доверяла, никому не верила и убила того, кто любила.

Лгунья, которая... которая...

Пистолет выпал из руки.

Она шатаясь подошла к лежащему мальчишке и коснулась его щеки, не замечая как пачкает в крови пальцы.

Она ведь любила его. Она ведь верила, что все будет хорошо. Но убила.

Сама убила.

Истерический смешок сорвался с ее губ.

Кто она?

Шерри? Создательница наркотика, живой смерти? Гениальный биохимик и глубоко несчастная девушка?!

А может она Мияно Шихо? Девушка, которая любила убийцу? Девушка, которая не смогла защитить собственную сестру? Девушка, которая предпочла убить сама себя?

А может она Хайбара Ай? Младшеклассница у которой было бы все, если бы она не была такой... такой...

"Какой?" - спросила сама себя она, горестно кривя губы. - "Какой?!"

Ответа не было. Отвечать тоже было некому.

Тот единственный, кто мог бы спасти ее от нее самой, был убит ее же рукой.

Возможно, если бы была сигарета, она бы закурила.

Возможно, если бы у ее был телефон, она бы позвонила Мори Ран и сказала, что убила ее возлюбленного, чтобы эта девушка с теплыми руками и огромным сердцем больше никого не ждала.

Возможно, если бы она была чуть смелее, она бы спустилась к Агаса-сенсею и сказала бы ему... Она не знала, что ему говорить.

Она не знала, что говорить в таких случаях. Она не знала...

Ничего не знала.

Только ложь. Только ложь...

Возможно, если бы она сумела когда-то улыбнуться и шагнуть в тот детский круг, который для нее раскрыли, все закончилось бы по-другому. Возможно, если бы она дала только шанс, всего один шанс, Кудо Шиничи – все тоже закончилось бы по-другому. Возможно если бы она больше верила в свою любовь…

Но больше нечего было исправлять. И все сложилось так, как сложилось.

Она взяла пистолет, взвела курок. И выстрелила, ставя точку в своем безумном и никому не нужном существовании.

6.11.2012