Она любила лес, как другие любят любовников. В ее жизни не раз были случаи, когда только лес становился для нее и защитой, и утешением, и одобрением.

Она любила обнимать его стволы, покрытые шероховатой корой. Она любила валяться по траве, подсушенной золотистым солнцем. Любила шапки снега, касающихся макушек голубых елей. Любила бродить босиком по траве, покрытой капельками росы и собирать позднюю землянику.

Ей нравилось подставлять лицо поцелуям солнца, нравилось, когда ветер путался в широкой алой юбке или забирался под ярко-алый плащ с капюшоном. Нравилось играть за широкими стволами в догонялки с собственной тенью.

Лес был ее царством. Лес был ее нежным другом и возлюбленным. И она никогда ничего не боялась.

Но это невозможно было объяснить родителям. И мама, и бабушка настаивали, что в этом лесу водятся оборотни. И если попасться в руки охотникам, то результат будет... печальный. В этом месте обе родительницы поджимали губы и отводили в сторону глаза, что наводило ... на размышления.

Ей было все равно. Она знала, что лес укроет ее от обидчиков.

Поэтому когда мама отправляла ее в деревню к бабушке передать пирожки, она говорила, что останется у бабушки ночевать. А бабушке говорила, что обещала маме вернуться.

И на весь вечер, ночь и утро - оказывалась предоставлена самой себе.

Летом она проводила эти драгоценные часы на заповедном берегу темного омута, чей берег был укрыт ветвями ив, распустивших свои косы до самой воды. И нежной травой, зеленым покровом выстилающим ровную поверхность. Весной она гуляла по лесу, нигде надолго не задерживаясь, а ночевала в своем шалаше на дереве. Осенью она собирала грибы и долго сидела на поляне у костра, поджаривая их на веточках.

Зимой же... она бежала к горячим источникам с целебной водой.

Мало кто знал, что в глубине леса, где высокие сугробы своими ледяными ладонями обнимают каменную чашу, есть место с темно-синей водой. Со дна чаши вверх стремились пузырьки, а над самой гладью клубился пар.

Горячие источники могли затянуть любую рану. А для женщины продлить ее здоровье и молодость.

Ее это тоже не заботило.

Ей нравилось, как пузырьки скользят по коже. Нравилось, как осыпающиеся с ветвей елей снежинки, падают на разгоряченную кожу подобно поцелуям леса.

Это было ее заповедное место, это была ее и только ее тайна.

И в этот раз, отнеся бабушке пирожки с яблочным повидлом, ну и гадость!, она бросилась бежать к своему тайному уголку.

Алый плащ стелился вслед за ней, она бежала, то и дело касаясь стволов деревьев, говоря лесу о том, как она счастлива снова быть здесь. Как она рада ему! Как она рада, что они снова вместе.

Деревья расступались перед ней и тихо смыкались, когда она пробегала. Маленькие ножки не оставляли следов. И даже самый чуткий слух не услышал бы ее. Самый острый взгляд не разглядел бы алое на белом. И даже самый чуткий на свете нюх не уловил запаха фиалки, которым она была окружена.

Каменная чаша появилась впереди неожиданно, распахнула перед ней свои ледяные и горячие объятия. И она, не сомневаясь ни секунды, сдернула плащ.

Рассыпались по плечам и спине тяжелые медные волосы. Зеленые глаза мерцали колдовским огнем. Кожу цвета сливок оттенял снег вокруг, придавая ей потустороннее свечение.

Плащ заскользил по телу. Следом за ним на снег полетела алая юбка и белая рубаха. Потом короткая нательная сорочка. И следом, когда она осталась нагая и босая на этом снегу, она засмеялась и закружилась. Круто повернулась лицом к лесу, раскинула руки и упала назад, поднимая ворохи брызг.

Каменная чаша приняла ее в свои объятия. Погладила по спине, обняла за плечи и тронула грудь. Медь намокла, утягивая ее ко дну, и она не стала сопротивляться, медленно опускаясь вниз.

Здесь не было течения, и пузырьки скользили по ее коже, рождая внутри, в теле огонь желания.

Впрочем, тряхнув упрямо головой, она выпрямилась. Ледяной воздух ударил в лицо, коснулся миллионами поцелуев плеч, прикусил за чуть заалевшее ушко. И она, устроившись на небольшом камне, чтобы над водой осталось только лицо, прерывисто вздохнула.

И этот полувздох, полустон был первым звуком, который нарушил тишину этого места...

Белый снег похрустывал под лапами, небольшая сумка с одеждой и тем, ради чего он покидал дом, в зубах - мешала насладиться ароматами зимы. Лес был его домом и лабиринтом, где ветви прятали запах шерсти, а зимой белый мех сливался с нетронутым снегом... иногда окрашиваемом алым, когда он преподносил лесу свою жертву - людей, вырубающих деревья и губящих зверей просто так, от скуки, а не для еды.

Лапы увязали в снегу, и грудь величественного хищника вспарывала снежный наст, который ласковый ветер выравнивал за волком. Оборотень тихо порыкивал, когда шаловливые деревья дергали его за хвост или уши, недовольно ворчал, когда роняли на голову снежные шапки... но и ему, и лесу было очевидно - лесное дитя огрызается в шутку, как и любой непоседливый ребенок.

Матерый волк добрался до своего убежища - в камнях таился узкий лаз, пролезть в который было далеко не так уж просто, и еще сложнее заметить, а за ним была берлога оборотня. Вполне уютная для своего хозяина.

Сбросив сумку с вещами в угол, волк отряхнулся, с удовольствием отфыркиваясь...

Белое, белое, белое - мерзкое.

Снег хрустел под сапогами, пытался набиться в дуло заботливо зачехлённого ружья. Снег летал вокруг, мерзкими хлопьями, раздражая взгляд. В воздухе воняло смолой еловых ветвей. И эти ветви так приятно хрустели под его сапогами.

Он ненавидел лес, и будь его воля, ни за что не вступил бы под сени этого мерзопакостного места. Если бы была возможность - он бы сжёг! Сжёг все деревья до единого! Он бы пустил их на дрова, он бы устроил такой пожар, который охватил бы всю страну, чтобы ни одного!!! Ни одного мерзкого дерева не осталось.

Снег падал, стряхиваемый с макушек деревьев, пытался набиться за шиворот, забраться за отворот сапогов.

Но он, наученный опытом, уже знал, что нужно сделать, чтобы избежать этой гадости. Достаточно не давать снегу ни одной возможности.

А как это сделать - он знал.

Поэтому снег бессильно хрустел под подошвами сапог, лип к одежде, бессильно протягивал свои веточки-ладошки, чтобы остановить охотника. Но только хруст! хруст сломанных веточек устилал его дорогу.

Охотник был зол. В лесу опять видели оборотня, матёрую тварь со шкурой белого цвета. Да, из этой шкуры получится лучшая шуба за последние несколько десятилетий. Достойный подарок для юной герцогини, подрастающей в замке господина. Охотник хотел жениться на прекрасной девушке, чья кожа была белее снега, волосы чернее самой ночи, а серые глаза, оттененные длинными ресницами, прозрачнее, чем хрустальный родник.

У охотника была такая возможность. Надо было убить местного волка-оборотня. Но для начала надо было его найти.

И вот охотник уже неделю обшаривал мерзкий лес с одного конца до другого. Осталось всего одно место - проклятые источники, куда ни один нормальный человек не пошёл бы. Но оборотень не человек, просто тварь, которую надо найти и уничтожить!

Лес в последней попытке заступить дорогу высыпал ему под ноги кустарники. Тонкие веточки, обледеневшие, звенели и покачивались. И с таким приятным шорохом ломались под его руками, ногами.

Льдинки падали с веточек и тоскливо звенели, лес был не в силах справиться с человеком, зашедшим на заповедную территорию, но не верящим в него. Со стороны дальней реки к каменной чаше мчалась стая волков, успевших растерять половину летнего жира, но они были слишком далеко - а чаша близко.

По краю темного камня были рассыпаны медные волосы. Длинные волосы. Человеческие.

Сумерки торжественными мазками окрасили ели в темный цвет, бросили на снег длинные тени. И девушка, медленно поднимающаяся из чаши, не могла быть человеком.

Притемный свет не давал ее хорошо разглядеть, только общий контур, общий силуэт не девушки, манящей женщины, соблазнительной женщины, которая только и ждет мужчину.

Откинув медь волос, эта маленькая тварь, решившая укрыться в этом мерзком месте, прогнулась, подставляя тело, ждущее ласк, под руки ветра.

Она вздела руки, а потом зябко обхватила себя плечи. Словно почувствовала чужой взгляд, повернулась. Не испуганно, удивлённо. Будто в этом месте считала себя в безопасности.

А охотник смотрел. Жадно смотрел, чтобы рассмотреть каждую деталь. И пышную грудь, с затвердевшими сосками. И округлый животик. И пышные бедра, в которые хотелось впиться замершими пальцами, чтобы согреться и оставить синяки - метки.

Юная женщина, перекинувшая массу волос, чтобы прикрыться от ищущего взгляда, была тварью, безусловно. Но и эта тварь могла послужить ему, охотнику.

Из-за оборотня у него не было времени зайти в деревню и затащить в свою комнату какую-нибудь доступную служаночку. А тут - была женщина. Вот она, даже далеко идти не надо было, нужно было только протянуть руку.

Так он протянет, и не только руку.

Охотник усмехнулся своим мыслям. Звякнула пряжка ремня...

В своей берлоге он безопасно мог бы выспаться и отдохнуть, но что-то было не так. Порыв ветра принес тревогу в его дрему, разбудил и заставил волка вскинуть голову, принюхаться и прислушаться. Волчий вой вдалеке, стая в отчаянии понимающая что не успевает... запах пота и ненависти, сдобренный порохом. Охотник.

Волк глухо зарычал. Он ненавидел охотников и приносил их в жертву лесу, никогда не делая их пищей. Люди - не еда. Их кровь может отравить душу...

Оборотень тряхнул головой и поднялся, недовольно рыкнул и скользнул к другому, укрытому ветками и листвой лазу, ведущему к тайной норе под корнями древнего дерева около чаши.

А в ее глазах царит не страх - непонимание. Вот же он лес - рядом, тянется к ней ветвями, укрывая от жадного взора. И снежинки неожиданно больно жалят по обнаженной коже, отгоняя ближе к плащу.

И она еще осознать не может, не получается, что происходит. Почему человек на ее поляне. Почему тот...

Понимание пришло, ударило в грудь, заставляя пошатнуться, одновременно со звуком расстегнутого ремня. Охотник не выпустил ремень из рук, сжимая его шагнул к девушке.

И ее глаза распахнулись в испуге.

Охотник. Не зверь. Человек в заповедном лесу. Человек не верящий в магию этого леса, которому недоступен этот чудесный мир.

Она метнулась в сторону без звука, скользнула по влажным камням к своей одежде, торопливо набросила на плечи плащ. Пускай будет промокшим, и не совсем не будет греть. Главное скрыться сейчас.

Сумерки легли поверх ее алого плаща, скрывая ее. Но у охотника был острый взгляд. Девушка метнулась в сторону, а он, дождавшись удобного момента, кинул боло.

В щиколотках отдалось болью. Она тонко вскрикнула и рухнула на снег. Холодный покров принял ее в свои объятия, окутал, обнял, не в силах защитить.

А охотник уже был рядом...

Она вскинула глаза, в последней надежде на спасение. Что-нибудь, ну, хоть что-то! Хоть палочку...

И лес откликнулся на безмолвный призыв. Лес не мог бросить на растерзание уже настигшему девушку охотнику, уже сдиравшему с нее плащ.

Тишину разорвало глухое рычание, раздавшееся словно отовсюду сразу...

В зеленых глазах появилась едва уловимая тень надежды. Может быть, волки? Эти серые силуэты хищников ее не трогали никогда, мирно уходили и даже пару раз провожали до дома, когда в лесу орудовали охотники.

Может быть, в этот раз это они и пришли?

Охотнику это рычание встало поперёк горло. Доступная девушка уже была рядом, распростерта под ним, со связанными руками. И отвлекаться от нее на кого бы то ни было не хотелось.

Голову дурманил запах фиалок, окутывающий всё вокруг. Охотнику хотелось, чтобы эта девушка кричала под ним от боли и отчаяния, а вместо этого появилась помеха. Помеху следовало убить просто потому, что вмешалась она, он или оно туда, где его не ждали и не звали.

Человек слишком увлекся... он видел перед собой только ее, ту, кого оберегал лес. И он хотел лишь причинить ей страдания. На миг во тьме наступила тишина, словно стражи леса ушли, решив не мешать своему врагу, бросить юную чаровницу.

Но это было обманом. Стоило охотнику восторжествовать, белоснежная молния метнулась над снегом, а затем с ужасающей силой врезалась прямо ему в грудь, отшвыривая от девушки. Затрещали кости человека - будь он среднестатистическим обывателем, этот удар переломал бы ему ребра, но охотник был крепким мужчиной, его кости выдержали, хотя по ним и зазмеились трещины, а воздух отказывался вернуться в грудь.

Оборотень не рычал, что пугало еще больше, он стоял над распростёртой девушкой, давая понять, что не подпустит врага к ней. Но он не рычал. он не пугал охотника, не тратил воздух и силы зря. Этот хищник давал охотнику шанс уйти, последний шанс, о чем красноречивее слов говорили льдисто-голубые глаза, словно две полных луны сияющие на белом меху матерого зверя.

Девушка всхлипнула, не в силах встать, мешался ремень на руках и спутанные ноги. Ей хотелось плакать. Её трясло от отчаяния и горечи, но ещё хуже было то, что она не знала, что ей делать и как поступить.

Неожиданное нападение охотника могло свести с ума и более тренированных людей, чем возлюбленное дитя леса.

А вот охотнику на это было плевать, он хотел свою игрушку обратно. Оценив мягкость кожи, шелк волос и нежность тела он задумался даже о том, чтобы взять лесную тварьку в свою постель постоянно. Оставалось два препятствия. Как проволочь девку так, чтобы за нее не заступились в деревне, а точнее не отобрал тот же герцог.

А вторая причина сверкала голубыми глазами. Белая шкура. Огромные лапы.

Оборррротень.

По лицу охотника расползлась сумасшедшая улыбка.

Не пришлось никого искать, жертва пришла сама, своими лапами.

Два ножа, которые всегда были у охотника на запястьях, сорвались в воздух, метя в глаза. А следом полетел огромный мясницкий тесак, которым было очень удобно разделывать туши животных. Сам же охотник метнулся к дереву, снимая на ходу ружье.

Ножи свистнули, даже не задев шелковистого меха, волк лишь чуть пригнул голову, не теряя из виду свою жертву. Правильно, это и было целью хищика. Выгнать жертву с поляны...

Тесак чуть дернул ухо, ударив рукоятью, но волк не обратил на это внимания - толкнув задней лапой девушке нож, оборотень сорвался с места, чтобы увести охотника от нее. Атаковать, пока выстрел может задеть ее - волк не мог. И он не хотел заливать поляну кровью грязного человека.

Охотник же забыл о человеческой твари. Здесь было интереснее, здесь была охота. И он хотел пролить кровь белоснежного монстра здесь, обагрить лес, заставить его застонать, закричать от боли, когда сдохнет очередное создание, которое лес хранил.

А потом наступит черед девки. Совсем не надо оставлять ее в живых. Она тоже умрет. И ее кровь зальет до краев чашу горячего источника.

Но вначале...

Глаза охотника полыхнули алым, он убьет оборотня. Убьет эту тварь!

Раздался выстрел. Громовой раскат раздался над поляной, оставив кислый запах пороха и легкий дымок от дула.

Над поляной повисла тишина, нарушаемая шумом перезаряжающего ружье мужчины...

А потом раздалось рычание. Впервые. И... какие-то щелчки, словно кто-то игрался с суставами.

А еще в лесу запахло кровью.

Охотник, перезарядив ружье, нервно облизнул пересохшие губы. По боку стекала кровь. Но кровь была и на левом плече оборотня. Шкура попорчена, но плевать! Это интереснее. Эта тварь! Да! Охотник хотел видеть, как лесная тварь будет биться в агонии!

Новый выстрел раскатился в сгущающихся сумерках.

В этот раз он промахнулся. Ствол ружья смотрел в небо, сжатый в когтистой лапе... или руке? Оборотень частично стал человеком, чтобы было удобнее, голубые глаза зло сияли ненавистью, с клыков срывалось рычание, а когти второй руки (лапы!?) вгрызались в кисть руки охотника, разрывая податливую плоть, калеча. Матерый зверь ненавидел этого человека, отравляющего своим дыханием лес.

- Да! - крикнул охотник в оскаленную пасть. - Да, именно так!

Ружье было выпущено из руки, что дало человеку несколько едва уловимых мгновений преимущества. А в следующий миг в живот оборотня вошёл узкий клинок, спрятанный у охотника на бедре.

- Умри! - ликующе крикнул человек, - сдохни!

Зло сверкнули голубые глаза-луны... а затем, вместо ответа, оборотень сделал рывок, отводя вторую руку врага от себя и смыкая чудовищные клыки на горле ненавистного охотника. Рычание вырвалось из груди зверя, когда он мощным рывком вырвал клок плоти, оставив голову жертвы висеть на позвоночном столбе, заливая все вокруг кровью.

Человек умер не сразу. Дыхание выходило сквозь разорванное горло, обещая мучительную агонию, а багровые драгоценные капли падали вниз, оборачиваясь ярко-зелёными светлячками.

Каждая капля света, попавшая на ветвь дерева, к его стволу или в радиус досягаемости корней, исчезала, впитываясь, а следом под мерный хруст с места сдвинулось первое дерево.

Старый, коренастый дуб, непонятно каким ветром занесённый сюда, стронулся с места и перебирая своими корнями двинулся к еще живому охотнику.

Лес не был ни проклятым, ни живым. Лес вырос из мести, ненависти, любви и чужой крови.

И охотнику предстояло стать удобрением для того, чтобы выросли новые деревья, ещё лучше, ещё непролазнее чем те, что были, чтобы дети леса могли спать спокойно...

А на плечо оборотня опустилась прохладная рука.

Оборотень тяжело дышал, но не дернулся, когда его коснулась ладошка, утопая в мягком меху. Плечо уже почти регенерировало, но вот рана от ножа была хуже. Нож надо было еще выдернуть, но при этом не сменить ипостаси, чтобы не сдвинулись органы.

Девушка обошла оборотня, молча подтолкнула его к воде. И над поляной зазвучал ее мелодичный голос:

- Войдешь в воду, и я вытащу нож. Края стянутся сразу же, и твоя регенерация залечит все повреждения.

Зверь не спорил, не сводя с нее глаз, он отступал обратно на поляну, затем к источнику. Ему не требовалось оборачиваться, лапы отлично знали путь, а зеленые глаза девушки не отпускали из своего плена.

- Еще шаг, - улыбнулась она, положив ладонь на рукоять ножа.

Волк чуть кивнул, делая шаг назад и не разрывая зрительного контакта.

Камни чаши разошлись, открывая проем и тут же сходясь. Теперь и оборотень, и девушка стояли по грудь в воде.

Кровь не шла. Пузырьки, поднимающиеся ото дна, сгрудились вокруг ножа, начав свою работу. Чаровница чуть заметно наклонила голову и одним движением вытащила нож.

Лишь тень дискомфорта мелькнула в глазах оборотня, тут же сменяясь благодарностью. Подняв руку (лапу???) он едва-едва ощутимо коснулся тыльной стороной щеки любимицы леса, погладив мягким мехом нежную кожу.

- Спасибо, что помог, - тихо шепнула она.

Волк внимательно всмотрелся в девушку, затем кивнул, медленно опустил руку-лапу.

Чаровница, опустив голову, взглянула на свой плащ и покачала головой. На алой ткани были видны багровые пятна. Кровь...

Впрочем, она не собиралась переживать из-за чужой гибели. Тем более такого человека, как этот никчемный охотник.

Отступив еще немного, девушка стянула плащ, бросив его на бортик каменной чаши. После рук человеческой нечисти ей хотелось отмыться. Смыть оставшиеся кровоподтёки как обычную грязь!

Оборотень, казалось, усмехнулся, затем покачал головой и, набрав в ладони воды - полил на покатые плечи.

На некоторое время в чаше был слышен только звук плеска. И... хруст вокруг неё.

А потом, домывшись, девушка выбралась на широкий камень, вытащив из сумки гребень, чтобы расчесать подсохшие немного волосы.

Выбравшийся следом волк неожиданно подмигнул девушке и, вместо того, чтобы стать человеком... совсем по-волчьи отряхнулся!

Чаровница едва заметно улыбнулась.

- Вы проводите меня до края леса?

Оборотень посмотрел на девушку, как на неразумное дитя, ясно давая понять, что волки говорить по-человечьи все же наверно не могут.

- Вы можете просто кивнуть, - подсказала чаровница со смешком. - Или отрицательно помотать головой, это знаете ли, в ваших возможностях.

Фыркнув, что было больше похоже на смешок, оборотень пожал плечами, словно издеваясь.

Чаровница вздохнула, набросила на плечи плащ.

- Что ж, я пройду и одна. Моя помощь вам больше не нужна?

Волк ушел за валун, а спустя пару мгновений вышел уже в полноценном волчьем обличье. Посмотрел на небо и... потянул девушку осторожно за полу плаща.

Положив ладонь на приятную меховую мягкость шерсти на холке, чаровница послушно двинулась туда, куда её вел за собой белоснежный лесной хозяин.

Волк же подвел чаровницу к древнему дереву, под переплетением корней которого была какая-то особенная тьма, и волк подтолкнул ее туда.

На мгновение оглянувшись, словно спрашивая у темноты вокруг совета, и девушка послушно нырнула в переплетения, чтобы спустя мгновение оказаться в чужом логове...

Выбравшись следом за девушкой в уютное логово, волк стряхнул с уха снег и отошел чуть в сторону, за спину чаровницы, чтобы принять нелюбимую, человеческую форму.

Чаровница тем временем с интересом оглядывалась по сторонам. Вместо кровати - много-много пушистых шкур. Пара сундуков, которые она удостоила лишь беглым взглядом. Вход в ледник. Отличить его от окружающего пространства было легко, дверь, ведущая туда, была покрыта лёгким налётом морозных узоров.

В центре очаг, над которым вверху было отверстие, для того чтобы выходил дым. И в углу небольшой родничок, в котором журчала вода.

- Ужин? - Раздался приятный, хоть и чуть рычащий голос позади, после шороха одежды.

- Предлагаете, чтобы я занялась для вас готовкой? - с легкой иронией уточнила девушка, не спеша поворачиваться.

- Нет. Предлагаю поесть. - Мужчина, похоже, оценил шутку. А еще, похоже, он давненько не выходил из звериной сути.

- Я не хочу, - повернулась чаровница. - Кусок в горло не лезет.

- Аппетит приходит во время еды. - Усмехнулся оборотень. Мужчина был одет в легкие штаны да меховую безрукавку на голое тело. Чуть выше среднего роста, с широкими плечами, чуть резковатыми чертами лица. Он был чисто выбрит, а белые, в тон шерсти, волосы роскошной гривой спадали на плечи, скорее объемные, чем длинные.

- Вы?

- Игнис. А вы? - Мужчина подбросил из аккуратной стопки несколько веток в очаг.

- Я Лада, - чаровница повела плечами, устраиваясь на краю кровати. Больше присесть было некуда. - Скажите, Игнис, ваше лицо мне знакомо... Мы могли где-то встречаться ранее?

- Да. - Оборотень кивнул, нанизывая на искусно откованные шампуры мясо и располагая их над очагом.

- И... в деревне?

- Да, там.

Лада улыбнулась.

- Вы кузнец. Тот самый. Божественная рука, божественный молот, что там вам еще приписывают наши кумушки?

- Фантастический талант вотрезвления их мужиков. - Усмехнулся уголком губ Игнис.

Девушка звонко засмеялась.

- Точно! А еще по сплетням, вы... - трогательно зарумянившись, она замолчала.

- Да-да? - Хохотнул мужчина, поворачивая мясо.

- Самый... самый... ну, в общем, первый мастер на деревне... в обращении не только с огнем и железом, но еще и женщинами. Правда?

- Мне затруднительно судить об этом. - Не удержался от легкой подначки кузнец.

- Какая жалость, - купилась Лада. - А так интересно!

- Ну... Раз интересно, кто ж вам мешает проверить?

- Не настолько интересно...

- Тогда вот. - Лукаво сверкнув голубыми глазами, мужчина поставил у ног девушки тарелку с мясом прямо на шампурах.

- Благодарю, - смущенно улыбнулась она.

- Не за что. Сок, вода...или покрепче?

- Покрепче не стоит, сока, пожалуйста.

Оборотень удалился к леднику и принес девушке кувшин сока, а около тарелки с мясом поставил несколько туесков с соусами.

Деликатно опустив кусочек мяса в беловатый соус, Лада поднесла мясо к губам и блаженно улыбнулась.

- Вкусно! Сырно-чесночный с белым вином?

- Да. - Улыбнулся Игнис

- Удивительно...

- Что?

- Удивительно, насколько верно вы соблюли все пропорции, чтобы получить такой идеальный вкус.

- Как раз тут ничего особо странного нет. - Качнул головой мужчина. - Надо просто делать с душой...

Лада вскинула на оборотня бездонные глаза и тут же опустила, о чем-то задумавшись.

А он не мешал ей думать, не торопясь ужиная. Здесь, в этом логове, он любил находиться намного больше, чем в деревне, где кишели недалекие люди.

До конца ужина же девушка больше не произнесла ни слова, только потом искренне поблагодарила за вкусный ужин.

- Устраивайтесь. Едва ли родня обрадуется, если вы явитесь среди ночи.

- Но... - Лада кинула взгляд на шкуры. - Здесь же только одно... место, где можно спать...

- Вы первый человеческий гость этого места. - Пожал плечами Игнис. - Укладывайтесь. - Улыбнувшись чаровнице, он лукаво сверкнул голубыми глазами и подбросил еще веток в очаг.

- Извините, что потревожила... покой вас и вашего дома...

- Все в порядке. Вы желанный гость.

- Спасибо... - устроившись под ближайшей шкурой, юбку с влажным краем, Лада разместила ближе к очагу, а сама в одной рубашке устроилась у края кровати, где шкуры образовывали уютный теплый кокон.

Мужчина же сбросил безрукавку и забрался в это ложе, обняв и прижав девушку к груди.

Так было гораздо теплее.

Да и в его касании не было ничего, кроме заботы и едва уловимого покровительственного тепла. Лада немного завозилась, устраиваясь удобнее и закрывая глаза.

Да... так не страшно, так можно не бояться, что в сон ворвётся тот злой человек. В ее сне сегодня будут скрипеть деревья заповедной чаши, и мчаться куда-то белый зверь.

Костер разбрасывал в логове ярко-алые отблески, там, за стеной этого уютного места, ревел буран, засыпая чисто-белым все следы недавно случившегося.

Черные мысли не тревожили ни сна оборотня, ни сна чаровницы.

В темном небе сквозь прорехи плотного покрова туч прорывались узкие спицы почти сошедшего месяца.

Около логова бродили серые вытянутые тени, охраняющие спящих.

...Белым-белым был волк, мчащийся по хрусткому снежку на охоту.

Алым-алым был плащ, стелящийся по ветру, укутывающий хрупкие плечи чаровницы, двигающейся домой по узкой тропке.

И чёрными были истлевающие кости мертвого охотника под корнями развесистого дуба...