Глава 15

Искатели

Что именно потянуло искателей с одной дороги на другую – они не могли бы объяснить и сами. Возможно, окажись здесь хороший и талантливый мозгоправ, он бы сообщил что-то на тему адреналиновой ломки, возможно, о том, что в постоянных стрессовых условиях люди разучились ощущать вкус к обычной жизни. Они не чувствовали себя живыми, когда не находились на острие опасности.

Если бы такой недалёкий мозгоправ сообщил свои размышления искателям, вряд ли бы он обошёлся одним сломанным носом, ситуация могла бы (и зашла бы!) куда дальше. Но к обоюдному удовольствию никаких людей в белых халатах, копающихся в чужих душах и мозгах, рядом не было, а искатели о причинах своих поступках задумываться не собирались.

У них был повод.

Семена действительно нужны были, посевная накатывала угрожающими темпами. А теплицы внизу, на сельскохозяйственных блоках оказались не просто огромными – чудовищно огромными. Таких на маленькую группу живущих на базе не просто хватит, а ещё и на продажу останется.

Гидропонные установки, стандартные земляные теплицы, практически навальные грядки для обычной пшеницы или картофеля. Для освещения не естественный солнечный свет, а, очевидно, мощные лампы.

Двигались искатели приключений снова в Пермь, уже в который раз. На этот раз их интересовала пермская государственная сельскохозяйственная академия. И хоть нигде именно задерживаться не собирались, собирались управиться за световой день, ехали на Мамонте. Предстояло везти груз. Поэтому на мощном монстре заезжать на территорию города пришлось через трассу Е22.

В гости к семенам отправилась Барс, Ёжик, Кама и Ева. Последняя, к удивлению Ёжика и Камы, щеголяла чернющими солнечными очками. Закрыла голову мужской кепкой и… опять была полностью разоружена. Или только так казалось? По крайней мере, одета она была в нормальную одежду – комбинезон военно-технического образца с множеством карманов.

Самой интересной во всем этом была реакция Барса! А точнее её полное отсутствие. Мужчина на происходящее лишь махнул рукой, мол все путём. Он словно знал, что ей ничего не угрожает

Ёжик же перед выездом отвёл Барса чуть в сторону.

– Слушай, ты даже арбалет не берёшь!? Совсем расслабился ты, босс…

– Ёж, я не могу тащить на себе ВСЕ, – хмыкнул мужчина и поднял даже с виду тяжеленный агрегат.

Теоретически, это выглядело, как крупнокалиберный… ОЧЕНЬ крупнокалиберный пистолет. По размерам ствола – больше похоже на сигнальную ракетницу. А снизу было гнездо под магазин. Присмотревшись, Ёжик увидел патроны для этого монстра, и ему как-то разом поплохело. На верхней панели орудия был размещён индикатор заряда.

– Это прототип пистолета на гаусс-тяге. Кроме меня его никто не сможет удержать. Надо потестировать, если меня устроит – мне сделают постоянный, с учётом замечаний.

– Все, вопрос снял… – снайпер покачал головой, нырнул в машину и занял своё место. Барс двинулся к водительской двери.

Позиция, кто где сидит – была очевидна. Справа от Барса – на месте штурмана – Кама, справа от неё самой – уже Ёжик.

Ева с довольным урчанием забралась на кровать, накрылась с головой одеялом, немного подумав, утащила у Барса его плащ и мирно засопела.

– Бывает, – прошептала тихо Кама. – Чего она? Я думала, она уже привыкла днём жить, а она что, пока нас не было, на нормальный ритм жизни и не подумала перестраиваться?

– Перестроится, – отмахнулся Барс, заводя грузовик и трогаясь сквозь медленно открывающиеся прямо перед ними и закрывающиеся за машиной врата.

Кама покосилась на высокое начальство с большим сомнением, хмыкнула и вывела на бортовой компьютер карту навигатора.

– Итак, – пробормотала она. – На этом восхитительном красавчике нам примерно два с половиной часа туда, столько же, чуть больше, пожалуй, обратно. Итого пять. Сейчас восемь с копейками… Значит, у нас примерно шесть часов на то, чтобы найти нужное. Надеюсь, твой Бесёнок знает, где искать нашу цель в институте? В принципе, если они все по аналогии – то и я смогу отыскать нужное. Но все же…

– Знает. Да и ты можешь провести. Не заблудимся.

– Это было бы хорошо. Значит, мы заезжаем, – подытожила Кама, хватаем семена и убираемся обратно в сторону базы?

– Не-а. Мы ищем неприятности, и я шинкую несколько мертвяков. Бесёнку для опытов нужно запчастей их набрать.

– Э… че!? – Ёжик вытаращился на босса.

– Для работы над вакциной ей нужен биоматериал.

– Над вакциной? – уточнила изумлённо Кама, потом вздохнула: – Барс, послушай. Только, правда, послушай. Она была в заточении. И судя по её реакциям точно не пару месяцев. Какая ещё вакцина? Она молоденькая девчонка, сколько ей? Девятнадцать, двадцать?! Откуда вдруг в её голове вакцина от чего бы то ни было? Да ещё и биологический материал… Нет, не подумай. Она мне даже нравиться стала. Если бы ещё не пугала так. Но все-таки!

– Ты в её лабораторию заходила? – совершенно спокойно спросил командир.

– Нет. Не дошла.

– Вот вернёмся – зайди и посмотри, а потом скажешь мне своё мнение…

– Хорошо. Давай попробую с другой стороны. Откуда она такая взялась? Мы не в сказке, чтобы вот так, на ровном месте, счастливо спасённая принцесса вдруг оказалась супер талантливым биохимиком. Так не бывает!

– Согласен с Камой, – подал голос Ёжик.

– Она работала в Москве, в защищённой лаборатории, пока её не получили Мародёры…

– Биг босс, это она тебе сказала? Откуда ты знаешь, что это правда? С чего вдруг такое доверие к абсолютно незнакомой девчонке? Извини, – Кама вздохнула. – Я так понимаю, что ты … с ней спишь?

– Ты верно понимаешь, – совершенно не обиделся Барс. – Это я вижу. Я-то с ней общаюсь, заходил в её лабораторию. Опять же маркёр вируса у нас есть только благодаря ей.

Женщина укоряюще махнула рукой. Босс не хотел её слышать, а она действительно волновалась. Девчонка взялась из ниоткуда настолько вовремя, что становилось страшно.

Правда, был ещё один вариант, о котором даже думать не хотелось, потому что он заключался в простейшей перестановке приоритетов. Этот Бесёнок был лишь новым витком – новым крючком, из-за которых на голову Искателей посыпятся зверские неприятности. Но маркёр вируса… да. Девчонка по меньшей мере, что-то знала. Но откуда такие знания?!

– Сколько ей лет?

– Двадцать семь.

– Невозможно! – ахнула Кама. – Ей и двадцать не дашь!!!

Ёжик сидел с отвисшей челюстью.

– Ну… Край двадцать, двадцать один, – пробормотал он.

– Смирись, колючка, она старше тебя.

Барс замолчал, не стремясь развивать тему. Может Кама и права, и он излишне верит в способности Евы… Но это был их выбор – во что им верить. Особенно в текущее время.

Мамонт спокойно катил сквозь лес по наезженной грунтовке к заброшенной лесопилке, недалеко от которой был скрытый вход в базу. С внешней стороны его нельзя было открыть, даже увидеть и то невозможно. Взрывать… ну, по идее, эти ворота должны были выдержать взрыв атомной бомбы. 

Лес был со всех сторон, и конца ему не было видно. Дорога петляла между холмами и низинами, пока не влилась в асфальтированное шоссе, по которому грузовик уверенно пошёл по направлению к Перми.

Мёртвый город казался спящим. В сером сумеречном свете с тонкими мазками тумана он был словно немного выцветший холст. И казалось, что это просто ранний город, и вот-вот появятся патрули полицейских, первые машины ранних пташек, спешащих на работу. Зажужжат жалюзи уличных магазинчиков. Запищат светофоры. Зазвучат детские голоса…

Казалось…

Во всем городе была только одна машина с живыми людьми.

Световой день загнал ещё живых и передвигающихся искажённых в безопасные места.

Шумели где-то в стороне над гигантской мусоркой зороны, в попытке отыскать живых крыс среди этих куч.

Не было нигде света. Оборванные деревьями провода давно уже не проводили ток, и некому было их отремонтировать. Не было слышно музыки, молчали уличные громкоговорители.

Пару раз грузовику пришлось объезжать заторы из брошенных машин, но особого труда Барсу это не составило.

И через два с половиной часа Мамонт затормозил у сельскохозяйственной академии.

Как обычно, Барс выбрался из машины первым. Сейчас в его руке был новый пистолет, надо же попробовать, что это за игрушка!

– Ведите, дамы….

Ева, позёвывая, выбралась из машины следом, огляделась по сторонам.

– Тут никого кроме нас, – буркнула она, двинувшись к дверям университета.

– Согласен, – Барс пошёл рядом с ней.

Ёжик только плечами пожал, идя рядом с Камой.

– Чокнутые, оба. Но хоть биг босу я верю, – вздохнула она. – Разделяться будем, Барс?

– Зачем? Нам же груз тащить…

– Какой там груз, – покачала головой Ева. – Хотя… за одну ходку точно не управимся. Основной груз будет потом, когда пойдём «доить» искажённых. Сегодня я хотела бы сердца три с собой прихватить. И литров семь крови. Ой, никого не смущает, что я тут о своём, о девичьем?

– Ну, как тебе сказать… – Ёжик поморщился в шлеме. – Так на кой они тебе?

– Для штамма. Чтобы получить изначальный штамм и раскачать его в одну и другую сторону. Плюс, уточнить вакцину. Сейчас в первые часы она даёт всего восемьдесят пять процентов надёжности. Этого мало. Да и… мало ли, зачем красивой девушке такие интересные вещички?

– Интересные?! – Каму шатнуло. – Я не хочу знать, что тогда ты называешь сверхинтересным.

Барс тихо рассмеялся.

– Девочки, вы меня умиляете…

– Ну, так, должна же я оправдывать данное мне название! – подтолкнула Ева его бедром, на мгновение остановилась, разглядывая здание академии. – Через парадную мы не пройдём. Как насчёт окна? Или чёрного входа?

– Чёрный вход не годится… пошли в окно. – Барс осмотрелся. – Вон то, дальнее – подойдёт.

Смерив довольно высокое – метра два до него! – окно, Ева пожала плечами.

– Стреляем? Или по-тихому? И ты, пушистый, подставишь мне свои плечи?

– По-тихому пошли. Да, подсажу я вас всех. Ёжик, ты первый. – Барс подошёл к окну и развернулся к стене спиной, готовясь подсаживать товарищей.

Ёжик быстро подошёл к командиру и уверенно вскарабкался с его помощью к окну, открыл его (немудрено, учитывая выбитое кем-то стекло), и занял позицию прикрытия.

– Следующая.

Кама без проблем забралась наверх, а вот Ева почему-то не пошла сразу, остановилась около Барса, задумчиво на него глядя.

– Тебе не кажется, что тут что-то странное? В этой академии?

– Ничего пока не вижу. Но подозреваю, что там внутри – спящие. Залазь.

– Не хочу.

– Останешься в машине? – Приподнял бровь под шлемом командир.

Ева задумалась, что-то прикидывая.

Барс не торопил. Он уже знал об одной особенности девушки, а потому давал ей время определить ощущения. Затем ему это надоело и, подхватив Еву за талию, он буквально забросил её в руки выглянувшего из-за заминки Ёжика. А потом подтянулся и сам.

Данным нахальством, Бесёнок выглядела недовольной, но внутри было столько всего интересного, что о своеволии мужчины она уже попросту забыла.

По коридору первой шла уже она.

Причём, некоторые двери, которые по идее должны были быть закрытыми – почему-то открывались, после того, как она около них танцевала не больше пары минут.

В конце концов, Кама не выдержала:

– Ты слово заговорённое знаешь?!

– Ага, – согласилась Ева, повернувшись к ней через плечо. Очки она в тёмном коридоре сняла. И на этот раз выглядела она серьёзно, и взгляд у неё был… не наивно-детский, а немного жутковатый. – Отмычки называются. И если ты так мне не доверяешь, иди вперёд. Я не возражаю. Нам ещё два коридора. Только потом навестим ещё факультет химиков. Я прихвачу кое-что из местной лаборатории.

– Девочки, не ссорьтесь, – примирительно окликнул их Ёжик.

Барс промолчал.

– Все ссоры внутри базы, пожалуйста. Здесь ты или тихо и не отсвечивая жуёшь свои подозрения, или подставляешь всех под опасность, – резко обрубила Ева.

Кама, даже не догадывающаяся, что эта «пигалица» так может, распахнула глаза.

Барс и Ёжик переглянулись. Барс насмешливо, Ёжик – шокировано. 

«А я предупреждал, что она не так проста…», – словно говорил взгляд командира.

– В любом случае, – продолжила Ева, – у меня есть отмычки. В этих кабинетах может оказаться что-то полезное. Искажённых здесь в явном виде нет, но никто не обещал, что их здесь нет в «спячке», поэтому… – конец фразы Бесёнок не договорила, снова обворожительно улыбнулась и двинулась по коридору дальше.

Потёртый линолеум явно не меняли более чем пару последних лет. В некоторых кабинетах царила разруха. Ветер и дождь, снег, забивающиеся в комнату сквозь разбитые окна ничего не щадили: ни обстановку, ни шкафы, ни бумагу.

В паре мест, решительным движением, Ева забрасывала в свой рюкзак вытащенные аккуратно жёсткие диски из встреченных ноутбуков.

– Нам бы сделать ещё налёт на библиотеки, – пробормотала она. – Ценная информация может очень дорогого стоить. Не сейчас, но в перспективе… Хотя и сейчас есть то, что будет невероятно ценно.

– Заглянем, конечно. Раз уж приехали, надо собрать всё… 

– Блин, нам бы тележку какую-нибудь, – посетовал Ёжик.

– Есть. В спортивном зале, – напомнила Ева негромко. – Там их обычно несколько. В них инвентарь собирают, ну и расставляют на соревнованиях и прочих… развлечениях. Если, конечно, за те пару лет, что…

Махнув головой, Бесёнок скользнула пальцами по замку и, отдёрнув руку, отпрыгнула в сторону. Серые тени, гибкие, опасные, выпрыгнули из кабинета, где их ещё мгновение назад не было. Псы. Пара живых псов! Огромных, одичавших, бойцовской породы и, безусловно, опасных, а ещё – голодных.

Замерли все. Ева так вообще больше стала напоминать каменное изваяние. А вот их командир как обычно отличился! Мужчина спокойно отдал пистолет Ёжику (тот едва не уронил тяжеленный ствол, но скорее от неожиданности), снял шлем, оставив его Еве, и шагнул к псам, опускаясь на одно колено (И рад бы на корточки, но броня не позволяла).

– Тише-тише… – неожиданно ласково проговорил он, однако в голосе ощущалась сила, протянув каждому псу руку… с зажатыми в них пайками. – Я вам вкусняшку принес.

Псы перестали рычать. Один припал на лапы, у второго дыбилась на холке шкура, но они внимательно смотрели на Барса и не нападали. Барс смотрел на псов, уже чувствуя, что сейчас случится… а потому – разжал руки, освобождая их.

Они прыгнули мгновенно, две быстрых стремительных тени. Ни у кого не хватило бы скорости вмешаться, но чужая помощь тут и не требовалась.

Барс сделал рывок вперёд, сгребая псов за мощные шеи обеими руками и начиная сжимать хватку. Они рычали, щелкали зубами, но не могли вывернуться, а он уверенно давил обоих. Доберманы боролись, вырывались, но не могли ни на что опереться лапами. 

«Слишком сильны и выносливы» – мелькнула мысль у мужчины, и он с напряжённым рычанием сумел уложить обоих псов на спины. 

– Лежать! – Рыкнул он им в уши, понимая, что долго просто не удержит. Они ему уступали только в мозгах и телосложении, не более, сила и выносливость была такая же. А ещё для него их шкуры слегка светились. Они были такими же, как он сам.

– Я вот думаю, – сообщила Ева позади, – это «везение» или «полное невезение»? Хотя среди бойцовских пород псов Доплер-положительные встречаются чаще, чем среди прочих домашних. Выше процент только у овчарок и у охотничьих. Псы не поднялись. Заскулили тихо, пряча морды, и так и остались лежать на месте, признавая над собой в который раз власть человека, пахнущего так же, как и они.

– Хорошие… – ласково потрепал обоих по головам мужчина, поднёс к морде каждого угощение. – Кушайте, оголодали совсем… Больше голодать не будете, – Барс говорил с псами мягко, чтобы завершить приручение. Доберманов учат очень серьёзно, иначе такой пёс не подчинится хозяину, а потому, таких, одичавших, достаточно победить и накормить, чтобы стать новым вожаком для них. К тому же они видели в нем родство. – Они такие же, как я… был. Один укус, судя по яркости, «плюшка» по силе и выносливости. Не успел бы уложить обоих на спины – порвали бы запросто.

– Охренеть, босс… – протянул Ёжик. – Просто – охренеть.

Кама, смотрящая куда угодно, но не происходящее, чуть отступила:

– Ребят, у нас проблемы…

Тёмная масса коридора перестала быть мёртвой. Там шли те, кого сейчас хотелось меньше всего видеть. Искажённые. Ну, как шли – не шли, ползли, очень медленно, подтягиваясь руками, ногами, расцарапывая линолеум или раздирая пальцы до кости.

Не один, не два, не десяток – больше. На запах живого мяса и живой крови искажённые двигались куда быстрее, чем если никого не слышали…

– Твою ж мать… – выдохнул Барс, удержав за холки дёрнувшихся псов. – Фу! Сидеть! – быстро нацепив шлем и забрав пистолет, он хлопнул обоих по загривкам. – Рядом. Ева, открой нам любую комнату, там забарикадируемся! Быстро!

Девушка, словно не слыша, двинулась вперёд:

– Биомасса! – протянула она радостно руки. – А там я видела пожарный топор! Удобный! Ребят, вы без меня, а?

Барс дёрнул её за пояс, отправляя к двери. 

– Отпирай! – приказ он.

С тихим жужжанием выстрелил его пистолет, вышибая мозги… да просто разрывая жутким калибром искажённого в куски.

– Слушаюсь, пушистый, – бросила расстроенный взгляд Ева через плечо, щёлкнула железная дверь серверной, и Бесёнок даже первая соизволила туда зайти.

Барс загнал следом собак, затем Каму с Ёжиком, последним вошёл сам, захлопнув дверь и привалив её стойкой с сервером.

– Твою ж… И откуда их столько понабежало-то?! – Ёжик осмотрел помещение, нашёл одного поднимающегося зомби и тут же придавил его берцем к полу. – Эй, Демонёнок, вот тебе биомасса, забирай.

– Моя ррррадость, – пропела радостно девчонка. Сказать, что вот это пугающее сейчас – учёный не повернулся бы ни у кого язык. Но ещё более удивительные вещи последовали дальше, потому что из разных карманов своего комбинезона, Ева извлекла скобы.

На Искателей она больше не смотрела – работала. Скобы – и не строительные, а какие-то хитрые, надёжно прибили руки, ноги, шею искажённого, а дальше… пошло неаппетитное зрелище.

Чокнутый Бесёнок не видела в происходящем ничего особенного, она расставила вокруг себя термосы, срезала куски кожи, откачивала кровь, и… когда она потянулась к сердцу, Кама круто отвернулась.

Псих?! О да, они сами – Искатели, были немного на голову ушибленные. Могли бы тихо сидеть в безопасности, так нет же, их куда-то понесла. Но эта… эта была из категории более опасных психов – псих от науки.

Именно такие создали атомную бомбу, ядерный синтез, самые чудовищные токсические яды. Именно такие были в ответе за самые страшные войны, за геноцид в их время. Чего только стоит Освенцим в Германии во время второй мировой войны. А ведь заведовали им такие как она – как Ева…

Барсу было всё равно. Он не смотрел на работу Евы, а успокаивал собак и… прорабатывал план.

– Ёжик, тебе меня прикрывать, Кама пока посмотрит за дверью…

– Тут есть огнетушитель, – сообщила Ева, не отрываясь от работы. – А вот там на полке стоит женский дезодорант в виде спрея. А ещё есть зажигалка, в заднем кармане моего комбинезона. Можете воспользоваться ими.

– Хм… ну, можно и так, – оценил простоту идеи Евы мужчина. Сам он планировал марш-бросок до машины, оставить там собак, взять огнемёт и вернуться. – Ладно… Ёжик, давай к стойке, слегка отодвинешь по команде. 

Барс взял дезодорант и огнетушитель, зажигалка у каждого была своя. Поставив огнетушитель на пол рядом, он присел у двери. По его команде Ёж с трудом сдвинул стойку, и командир выдал огненную струю прямо в морду лежачим зомби. 

Поднялся вой. Искажённые очень хорошо горят, как и люди, но не пытаются сбить пламя или убежать. Они продолжают кричать и двигаться к цели…

Барс приготовил огнетушитель, чтобы потушить останки – пожар был им не нужен.

– Рекомендую закрыть дверь, – донёсся спокойный голос Евы, которая, она нормальная?!, продолжала разделывать искажённого. – Там есть кто-то более опасный и движется куда быстрее.

Но Барс уже и сам увидел несущихся искажённых псов. 

– Ёж!

Дверь захлопнулась прямо перед носами собак. Ева, закончив со своим, хладнокровно прибила «донора» своего материала. Приёем откуда у неё появилась короткоствольная пушка, и куда делась, Кама не заметила. Барс знал точно, а Ёжик, вот что значит острый взгляд снайпера, успел увидеть, как пушка опускается в потайную кобуру на правом бедре.

– Итак, – Ева поднялась, расфасовав готовые термосы по карманам. – Можем убраться отсюда. А там пусть всё горит. Мы не можем рисковать собой на пустом месте. Выйдем – обойдём здание. Поднимемся по пожарной лестнице. И по ней же спустимся. А если вашего зверя Мамонта туда же подогнать, вообще чудесно получится.

Барс только кивнул.

– Хорошо, так и поступим. 

Высадив окно, Барс первым спрыгнул на землю, свистнул псам, приказав обоим сидеть рядом, затем приготовился принимать спускающихся, пока Ёжик следил за улицей.

Кама спрыгнула первой, мягко приземлилась.

– Она чокнутая, – буркнула она, вместо Ёжика начиная следить за территорией. – Но тебе под стать. Больше не скажу ни слова на её счёт. Извини.

– Не извиняйся, – Барс поймал Еву, затем Ёжика. – Двигайте к пожарной лестнице, а я за Мамонтом. Ева – от них – ни шагу! Нарубим мы тебе зомбей, сколько скажешь, но сначала – дело.

– Как скажешь, – на этот раз девушка была совершенно спокойна.

Видимо, было что-то, о чем она не говорила. Видимо, зачем-то один биологический материал ей был очень нужен. И получив не желаемое, а необходимое, она готова была слушаться.

Таинственная, недоверчивая, огрызающаяся, ласковая.

Послушная. Временами и местами.

Она выполнила в точности приказ Барса, ни шагу от Ёжика и Камы. Она послушно поднялась по пожарной лестнице, открыла кабинет, где были семена. Не только семена. Коробочки, склянки, банки, реторты, пакетики – всё, что пожелает душа. Травы, овощи, картофель видов двадцати, зерновых множество. Когда началась первая волна искажения, в сельскохозяйственной академии делался запас. И вот сейчас он пригодился.

Перебрасывали всё это добро самым простым «дедовским» способом – цепочкой. Мамонта подогнали к окну зала, где хранились семена, скидывали все оттуда и опускали в кузов, через заблаговременно открытый люк.

Дважды искажённые пытались добраться до живого мяса, но Барс их видел, и по его наводке снайпер ликвидировал угрозу быстрее, чем она добралась на опасное расстояние.

После этого они перебрались на другое место и таким же способом забрали научную библиотеку института. Не учебники, они не особо интересовали Еву. Она забирала монографии, диссертации, кандидатские работы. Электронная копия всей библиотеки – старых экземпляров, заняла своё место в её сумке.

Отсюда они двинулись в соседнюю библиотеку – научную. И точно так же вынесли все самое ценное оттуда. Время уходило, и в общем итоге охота за биологическим материалом была отложена. У Евы были образцы, и ей, по её же словам, этого на первое время, на самые первые и самые главные пробы вполне хватит.

А потом уже можно будет съездить отдельно на охоту.

Барс, оценив риски, согласился на такой вариант. В конце концов, поймать ей материал можно и около базы – не проблема, а вот с дорогой ночью могли быть определённые проблемы, начиная с плохой видимости, заканчивая стадами искажённых у порога их дома.

Искатели уехали на базу, чувствуя, как стихает адреналиновая буря в организмах и наваливается усталость.

Ёжик, откинувшись в кресле, думал о том, что придётся заново учиться верить чутью командира, который разглядел в Еве то, что не увидели они.

Барс думал о дороге и о том, что теперь они смогут обеспечить базу едой, растительной её частью, а, в перспективе, получат и товар, которым можно будет торговать. А ещё он думал о том, что его ждёт работа, так много, что он не знал, за что хвататься, и с каждым днём её наваливалось все больше. Да, они разгребутся, да, это только на какое-то время… но хребет уже трещал.

Кама ни о чем это не думала. Она ощущала, что тонет, тонет в накатывающих волной происходящих событиях, захлёбывается в них и вот-вот пойдёт ко дну. В её жизни все было не так, но ничего с этим сделать бы попросту не получилось.

От усталости хотелось сделать что-то… исключительно женское. Расплакаться, закричать, но она просто прижалась к Ёжику, положила голову на его плечо и закрыла глаза.

Ева же…

Если бы кто-то заглянул в её мысли, то отпрянул бы в ужасе. Химические формулы, синтез и распад, отрицательные реакции, положительные реакции, эффект Доплера, частота… Алые глаза смотрели сквозь окружающих. Она никого не видела и не слышала, была целиком погружена в свой собственный мир, мир, в котором даже окружающие предметы говорили на языке химии. Мир, который она всегда любила куда больше окружающей действительности…

 

Мародёры

 

Первое, что услышал майор Корнилов, когда сознание начало к нему возвращаться – неторопливую вежливую беседу двух мужчин. Он пока ещё не понимал смысла слов, голова гудела, и сознание было довольно мутным.

– Такой милый мальчик и не хочет сотрудничать? Ай-яй-яй, фу таким быть, молодой человек! – увещевал кого-то явно пожилой мужчина.

– Да, представляете, Семён Глебович, совсем не хочет сотрудничать… Вы же объясните этому трепетному юноше, что нельзя быть таким несговорчивым, когда его вежливо просят поведать столь простые вещи? – уважительно обращался к пожилому мужской голос помоложе… хотя и едва ли намного.

– Конечно, Виктор Ярославович, как я могу вас расстроить? Кстати, как ваша очаровательная девочка? Жива ли?

– Да, Семён Глебович, жива. Полагаю, мы ещё заглянем к вам на днях.

Корнилов смог разлепить глаза. Он увидел двух мужчин: один – пожилой, невысокий, в фартуке палача, второй же высокий, широкоплечий, в брюках, шёлковой чёрной рубашке и черных же перчатках из тончайшей кожи. Второго он смог вспомнить – среди Мародёров его звали Крюгером. 

Они находились, однозначно, в пыточном подвале Мародёров. Как ни странно, тут не было грязи, потёков крови и толп жертв – все стерильно, любовно отполировано и вычищено. 

Сам майор был распят на какой-то доске, которую при желании можно было перемещать почти по всему помещению. Одежду его не тронули, разве что разули, да сняли часы, ремень, выпотрошили все карманы.

Когда мужчины чуть сместились за своей беседой, он увидел своего связиста на дыбе. Вот парня раздели полностью, но пока к пытке не приступили.

– О, Андрей Петрович, вы очнулись? Хорошо, – заметил его Крюгер. Как и ожидал уже Корнилов – тон его был вежлив и обходителен. – Давайте знакомиться. Я – Виктор Ярославович, это – мой специалист по укрощению несговорчивых личностей – Семён Глебович. Проясню ситуацию – мне очень важно знать ответы на ряд вопросов, и лишь от вас с вашим юным другом зависит, поговорим мы за чашечкой кофе, или даже рюмкой хорошего коньяка, или придётся беседовать здесь, под чутким руководством Семёна Глебовича. Вы как, готовы к сотрудничеству, майор?

Корнилов лишь головой качнул.

– Вот и друг Ваш отказался… – грустно вздохнул старик. – И чего молодёжь такая грубая? Ну что, Виктор Ярославович, попробуем поговорить с юношей?

– Давайте, Семён Глебович, – кивнул Крюгер, затем ещё раз обратился к майору. – Извините, Андрей Петрович, я ещё подойду к вам, а пока можете просто понаблюдать, может, все же передумаете…

Связист, довольно молодой паренёк, двадцати двух – двадцати четырёх лет, оглядывался по сторонам с тихим ужасом, и в то же время в его глазах стояло выражение дикого упрямства. Исконно русского – медвежьего. Такие идейные или не ломаются совсем, умирают под пытками, или начинают говорить все, что угодно – но… не то что нужно.

– Ну что, молодой человек, вы готовы сотрудничать, или нам все же придётся заняться вашим воспитанием? – грустно спросил связиста палач, надевая рабочие перчатки.

– Я не буду с вами сотрудничать! – отозвался парень, а потом выплюнул со всем презрением и брезгливостью, на которые был способен: – Мародёры…

– Ну-ну, учите историю, юноша… – вздохнув, старик начал неторопливо поворачивать ворот, приступая к растяжке жертвы. – Для вашего развития – Мародёр – фамилия капитана одного отряда ландскнехтов, изрядно потрудившегося во времена Тридцатилетней войны.

– Вы ещё скажите учите матчасть или анатомию! Фамилия капитана – тот может и был великим человеком, а вы… так, грязь!

– Да? Не нужно хамить, молодой человек… С вами общаются вежливо и интеллигентно, вам предлагали побеседовать к взаимному удовольствию и идти отдыхать после тяжёлой дороги, а вы сыплете оскорблениями… Нельзя же так, – старик с силой провернул ворот еще, растянув, наконец, парня до нетравматичного предела.

Связист завыл, в голос завыл, аристократично и … не сказал ни слова.

Молодой. Глупый дурак…

Корнилов сжал зубы, чтобы не скрипеть ими. Страшна была не столько пытка – всем было очевидно, что палач ещё даже не начал работать всерьёз, сколько вот это вежливое бормотание, проникающее прямо в мозг, разлагающее волю к борьбе. Старик был страшен не этими агрегатами, а тем, что он действительно «перевоспитывал»! Стремясь уйти от боли человек старается отрешиться, думать о чем-то… а в голове только эта негромкая речь, и её ничем не вытравить. Он будет говорить о чем угодно, мимоходом упрекая жертву в грубости и невежливости, и жертва все сделает в результате, не только чтоб избавиться от страданий, сколько из-за того, что ей дали такую установку, сломав все прочие.

Крюгер стоял чуть в стороне, вроде бы следя за допросом, но, на самом деле, ему связист был не интересен. Не знает он ничего стоящего. Настоящей целью был Корнилов. Зачем такого спеца отправили в эту «ссылку»? Глупо. По текущему времени вояки себе этого позволить не могли. А, значит, караван – не настоящая его задача. Тогда что? Вопросы занимали Виктора, и он делал вид, что следит за пыткой, а, на деле, он следил за Корниловым. Он заранее дал задание палачу – не слишком усердствовать, показать метод работы, при котором жертва все равно все расскажет, рано или поздно. Сломать парня, заставить говорить – это успеется. Нужно было пока подготовить майора. Работать с ним предстояло долго и аккуратно, иначе его не вскрыть. Убить – лёгко, но нужно то, что он скрывает.

Связист молчал. Тупо смотрел в потолок, повторял про себя таблицу умножения и устав – единственное, что приходило в голову в волнах боли.

Он не хотел говорить, ему даже не хотелось кричать, но какой-то древний инстинкт подсказывал, что наоборот – неправильно это, надо кричать, громче, как можно громче – так будет легче! Так будет… 

Будет.

Легче.

Немного.

И он кричал.

Не отвечал на вопросы.

Сбивался в мысленной таблице умножения, невольно вслушиваясь в мягкий шепоток…

А палач работал. Он не наносил повреждений, профессионально останавливаясь в последний момент, он негромко беседовал с жертвой, вскрывая панцирь характера, убеждал, ни разу не повысив голос или не нагрубив. Человеческое сознание цепляется за такие вещи – в аду оно будет цепляться за мягкий старческий голос, в котором нет и намёка на боль, на страдание, которое испытывает тело, зато который обещает избавление, стоит лишь «перестать быть плохим мальчиком».

Семён Глебович был мастером своего дела. Нет, не так, он был гением. Он знал, как доставить немыслимую боль, или, наоборот – райское блаженство. Для кого-то у него был калёный металл, а для кого-то – по первому же зову старика являлись лучшие жрицы любви, способные совратить даже праведника с сорокалетней импотенцией.

За это Крюгер его и ценил – за умение обойти любые преграды, но добиться цели… Когда-то Семён Глебович работал на одну специфическую контору, где-то спасая сотрудников с изувеченным пытками рассудком, а где-то – добывая информацию. Там они и познакомились, когда молодой оперативник с изувеченными руками и разумом был отбит товарищами и возвращён «домой»… Там родился Крюгер.

– Как себя чувствуете, молодой человек? – ласково спросил палач свою жертву. – Может воды?..

– Я не приму из ваших рук ничего! – прошептал парень. Открыть глаза он уже не мог. От боли катились слезы, и ресницы давно уже слиплись от соли.

– Так я без рук, молодой человек. Вам бы умыться, попить водички… – и дыба вдруг поехала вниз.

Связист закричал, крик оборвался на хриплой ноте, когда вода хлынула в рот, в ноздри…

Корнилов дёрнулся на своей доске. Парня натурально топили! Он узнал в старике методы работы, которыми славилось шестое управление КГБ. У мальчишки не было ни единого шанса… Были ли у него? Вопрос. С ним работали, его готовили, но кто знает, насколько умел этот старик?

Крюгер же улыбнулся уголком губ, когда парня подняли, давая отфыркаться, любезно вытирая лицо полотенцем. Он следил за Корниловым. Видел страх и напряжение. Отлично, первая фаза работы проходит успешно… А вторая ждёт майора позже, уже на новом месте. И для него самого лучше, если он согласится все рассказать, ведь в Эдеме им будет некуда спешить. Крюгер не знал точно, какой информацией обладает его пленник, но был уверен – это то, что всеми силами ищет Ливей. Ключи от мирового господства, ни больше, ни меньше.

 

…Запретный сектор вымирал.

Это не было заметно прохожему, идущему по своим делам. Об этом даже не догадывались рабочие, обеспечивающие его чистоту или функционирование. Некоторые толстосумы, поселившиеся в секторе в последние пару месяцев, не имели об этом ни малейшего понятия. Отряды мародёров занимались своей работой, даже не догадываясь, что вполне возможно им будет некуда возвращаться.

Сектор эвакуировали.

Грузовые самолёты и, неожиданно, огромные корабли отчаливали от безопасного места. Правда не в самом секторе – целые грузовики по тайному ходу отъезжали прочь от сектора, чтобы уже потом у старого порта погрузиться в транспорт и отправиться прочь.

Лаборатория вместе с Лаврентием Тиграновичем была вывезена одной из первых – целиком. И к страшным клеткам, внутри которых были ещё более страшные твари, боялись подойти и ребята из службы обеспечения внутренней безопасности, и даже самые отъявленные мародёры.

Им просто было страшно.

В цинковых гробах с отверстиями для дыхания в танкерах отправляли в новое место пленников и «гладиаторов». Всем было весело.

Луна, сидящая на подоконнике – одна нога на улице, вторая в комнате, смотрела туда, куда только что уехала очередная машина, внутри которой – она успела увидеть мельком!, были тигры. Совершенно шикарные тигры.

Перед этим, за пару часов, отъехали специальные машины для перевозки крупных особей из пугающего «аквариума» Мастера. Сам ван до сих пор был в Секторе. Ждал чего-то? Или делал вид, что ничего не происходит?

Луна не знала и не хотела знать.

Она смотрела в ту сторону, где солнце опускалось за край горизонта, касаясь его своими ещё по-весеннему холодными лучами. На полосу коричневой земли, сливающейся с серыми росчерками бетонных коробок. Женщине изволилось скучать.

Дверь в дом негромко хлопнула, возвещая о том, что вернулся хозяин. Дома или её – кто разберёт…

Повернув голову, Луна всмотрелась в Крюгера и усмехнулась, отмечая чуть-чуть поджатые губы и едва уловимую складку между бровями.

– Несговорчивый клиент?

– О да. С этим работать нужно долго и очень аккуратно. Придётся Семёну Глебовичу вспомнить лучшие годы своего прошлого. Скучаешь?

– Если только совсем немного.

– Это плохо. Кстати, Семён Глебович о тебе спрашивал сегодня.

– Да? … – в голосе женщины не прозвучало ровным счётом ничего. Даже вежливый интерес она лишь изобразила. – К нему стоит зайти?

– Посмотрим. Что, Лунчик, грусть-тоска тебя съедает?

– Объедает, по кусочкам. Кусочек там, кусочек сям. Что происходит?

– Переезжаем в новый комплекс.

– Это… круто?

– По идее да, – похоже, мужчине было все равно.

– А тебе? Нравится? Новый комплекс?

– И да, и нет. Скажем так, я привык к этому дому и не горю энтузиазмом переезжать. С другой стороны, он лучше. К тому же там уже оборудованы кое-какие интересные развлечения… в моем понимании.

– Твоё понимание не отличается… склонностью к общепринятым нормам, – сообщила Луна, затем перебросила ноги в комнату, устроившись нормально.

– Это да, – смерил её взглядом Виктор.

– Впрочем, этим характеризуются теперь девяносто процентов оставшихся в живых. Извини. Меня что-то потянуло на философию. Такое иногда бывает.

– Бывает. Готова к отправке?

– Я? – чуть нахмурилась Луна.

– Ты-ты.

– Но зачем?

– Затем, что мы отправляемся завтра.

– Но почему я?! – продолжала недоумевать женщина. – Я думала, я останусь здесь.

– Нет. Здесь остаётся только… определённый персонал.

– О… – Луна вздохнула, повернулась снова к окну. – Рай Рыбака тоже перевезён? Или брошен?

– Перевезён, – Крюгер включил кофемашину, заваривая крепкий кофе.

– Жаль…

– Точнее… – протянул задумчиво мужчина. – Будет перевезён. Не весь. Стены и пол там уже готовы, причём даже лучше, чем здесь, а вот лески я заберу.

– О… Ты ещё не забирал? – взгляд женщины полыхнул ярким пламенем. – Я могу помочь? Собрать их?

– Можешь, – чуть улыбнулся Виктор.

– А когда ты собирался этим заняться?

– Да, в общем-то, можно хоть сейчас. Если у тебя нет идей получше, разумеется.

– Идеи… думаю, – Луна подошла ближе, скользнула ладонями по плечам Крюгера. – Мои «идеи получше» можно реализовать прямо там. В процессе … помощи сбора…

– Звучит… интригующе, – усмехнулся мужчина, предвкушая новую интересную забаву.

А в своём кабинете Исаак Наокиевич Ливей без каких-либо эмоций на лице наблюдал за этой парой. Зная о некоторых аспектах личности главы своей СБ, Мастер приглядывал за Крюгером. Его даже слегка забавляло то, что этот безумец нашёл себе идеальную сумасшедшую – он, садист, нашёл себе женщину, обожающую не просто боль, но кровь, когда её тело терзают, раздирают, заливая все горячей кровью. Что ж, пусть резвятся, пока это не мешает делу. А это не помешает, Мастер был уверен в этом.

Ливей закрыл окно наблюдения за Крюгером, и на весь экран открылся таймер. Мужчина улыбался с нешуточным предвкушением – до старта нового проекта оставались считанные часы, и мир вновь изменится… по его воле и для его блага, разумеется.

 

Искатели

 

Жизнь людей менялась очень быстро и зачастую совсем не в ту сторону, о которой мечталось. Разрушались семьи, гибли на глазах друзья и близкие, люди сходили с ума, не в силах справиться с новыми обстоятельствами. И гибли.

Зачастую очень глупо, в банальных стычках или в ситуации, когда можно было выжить, надо было просто этого хотеть! Но люди не хотели, и это, пожалуй, было самым страшным. Подорвались устои общества, всё то, что составляло его суть.

Именно поэтому с таким изумлением, а кое-кто даже и с неприязнью посматривали беженцы на Искателей. В их картине мира такие люди попросту не могли существовать. Не должны были! Но существовали.

Из карантина выпустили всех, заражённых среди десятки везунчиков не оказалось.

Общий сбор был в огромной столовой базы. В одном месте собрались сразу все обитатели базы, новый квартет и беженцы.

Верховодить всем этим «чудесным» собранием предстояло Барсу.

А Барс не торопился. Он сидел на углу одного из многочисленных столов, рядом с ним лежала небольшая папка, рядом с ней – нечто вроде пластикового пенала, ну а в руке мужчина держал всё тот же планшет, с которым не расставался. Пока народ перешёптывался и понемногу успокаивался – он перепроверял шаблон карточек доступа для беженцев. Если у тех, с кем базу находили, был довольно широкий круг допусков, то беженцам предстояло получить самый минимальный. Они пока ничем не заслужили доверия и права хотя бы относительно свободного перемещения по базе. У квартета доступы были не такими, как у тех же Ёжика, Камы и Иваныча (у них, после самого Барса, были самые широкие права доступов). Кстати, у Евы несколько ниже… но ей был и не нужен тот вид доступов, которыми обладала изначальная команда. Ей было достаточно того, что у неё была её лаборатория. В общем-то, можно сказать, что доступы беженцев были сравнимы с Костиком и Рыбкой.

Ёжика это собрание несколько нервировало, потому что сейчас его трудам предстоял главный экзамен – командир собирался под подпись ознакомить каждого с первым, основным документом, регламентирующим жизнь на базе. Разумеется, там ещё был непочатый край работы, но без этого костяка контролировать жизнь разросшегося коллектива невозможно. Каждый должен чётко знать, что можно, а чего нельзя, и что будет, если нарушить эти правила.

Ева предпочла бы быть в своей лаборатории. Но велено было собраться «всем», поэтому, хоть чокнутая учёная и дулась, она все же послушно явилась на общее собрание, что на взгляд Барса было уже немалым успехом. Ева была довольно слабоуправляема, хотя и шла навстречу лично его просьбам.

Кама, сжимая подбадривающе руку Ёжика (все равно видно за столом не было), думала о том, что хочет спать, а не возиться с карантинными. Но сейчас её мужчине нужна была её поддержка, и она сидела тихо и спокойно. Заняться настройкой оборудования – предстояло распечатывать сегодня ещё два этажа, она успеет и после.

Что до квартета, то Аня грелась в объятиях своего мужчины, но не выпускала ладонь сестры, переплетя с ней пальцы. Из них двоих она была внешне агрессивнее, но все же Юлька была более хладнокровной. Не удивительно – хирург же, их для этого натаскивают. 

Слава же думал о своём, приобнимая Юлю. Он успел уже осмотреть всех животных, и теперь его задачей было поддержание их здоровья… а так же забота о беременной их части.

Иваныч совершенно спокойно потягивал свой отварчик из зверобоя, незаметно, но цепко изучая пополнение. Квартет ему понравился – ребята тёртые, держать себя умеют, потому и выжили. С Анной они уже успели плотно пообщаться и прониклись друг к другу симпатией. Деваха действительно с головой и руками, сразу загорелась поучаствовать в его проектах и подтянуть свои навыки за счёт опыта старика. К тому же у неё были интересные идеи, которые девчонка не стеснялась высказывать. Ну, а беженцев он пока толком не оценил, хотя были те, кого он бы сразу выпер.

Среди беженцев мнения разделились. Кто-то осматривался так, словно уже примерял на себя это место, словно уже планировал, как приложить свои усилия, чтобы сделать его чуть домашнее и уютнее. Кто-то с ужасом осознавал размеры и думал о том, что нет, здесь не хотелось бы жить, но уходить – ещё страшнее. Кто-то об искателях вообще не думал.

Марина куда больше волновалась за мужа. Он сейчас единственный оставался в лазарете. И силы молодой женщины поддерживало только то, что Димка сегодня открыл глаза. А значит – пойдёт на поправку.

– Итак, – начал негромко Барс. Повышать тон он не собирался – это люди должны затихнуть и слушать. Впрочем, лёгкие рычащие нотки в голосе мужчины, которым вторило рычание двух доберманов, лежащих у ног Михаила и грызущих выданные Рыбкой кости, заставило заткнуться и слушать абсолютно всех. – Поздравляю вас, ваше везение – феноменально. Все десятеро выжили и оказались не заражены. Кто-то оправился полностью, кто-то ещё идёт на поправку… лишь один ещё в лазарете, но это ненадолго, скоро бегать будет. А раз так, то пришло время решать – кто хочет остаться, а с кем мы попрощаемся при следующей же поездке в уже знакомое вам убежище. Высказываться прошу по одному, галдёж сразу отставить.

– Ну, старость не радость, – Катерина Ивановна улыбнулась, – но право голоса предоставляет мне первой. Я хочу остаться с вами.

– Замечательно, – кивнул Барс.

– Да и я, пожалуй, остался бы, – поднял руку Берг.

– И я, если возьмёте, – неугомонный Иван сверкнул улыбкой.

– Хорошо, – Михаил отметил и этих двоих.

– Не мне оспаривать пути, которым Господь Бог ведёт нас, – отец Николай чуть кивнул. – Раз он привёл сюда, то здесь мне и помогать тем, кому помощь нужна. Остался бы и я.

– Осталась бы, – наклонила голову Лизанька. – На такую ораву ваша тростиночка не приготовит. А у меня и опыт есть.

Чум, не отрывая глаз от пола, выдавил из себя:

– Остался бы.

Ему в Первоуральское убежище не хотелось. Там были воспоминания, от которых он хотел бежать.

Ласточка, бросив на него счастливый взгляд, глянула на Барса, сияя улыбкой:

– Осталась бы!

И к её «осталась бы» присоединила свой голос и Марина, отвечающая сейчас и за себя, и за мужа.

Сашка – Лекс, замыкающий ответы беженцев, развёл руками:

– Ну, даже и не сказать то… Я бы тоже остался, Михаил Сергеевич, чего отрываться от коллектива?

– Замечательно, – отметил всех в своём списке командир Искателей. – Сейчас всем без исключения раздадут распечатку, прочитать внимательно, запомнить, на пущенном из рук в руки листе расписаться напротив своего имени. Документ будет дополняться по мере необходимости и доработки, но на нашем этапе хватит и его. Кто расписался – получит карточки доступов… ну и пойдёте заселяться, в общем-то.

На подписание договора о правилах поведения на базе не ушло много времени.

Люди ставили росписи, получали карточки и, став частью чего-то нового – уходили по своим комнатам. Ушёл квартет, и в этот раз сестры разошлись со своими мужчинами.

Ушли Ёжик и Кама.

Покинул комнату Иваныч, Костик и Рыбка, бросившая на Еву мрачный взгляд.

Сама же Ева остановилась у Барса, его разглядывая, потом наклонилась, на мгновение прижавшись губами к его виску:

– Пойдём, – шепнула она. – Тебе пора спать. Сегодня я просто посижу рядом, пока ты не заснёшь. А завтра налью тебе крепкую чашку кофе, мы начнём новый день, будут новые свершения, а пока пойдём. Тебе надо отдохнуть.

Мужчина прикрыл глаза, когда она коснулась виска губами, приобнял Еву за талию, и не стал спорить:

– Ты права… Пойдём. Только давай не «посижу рядом», а ложись со мной? Не убегут твои опыты за одну ночь, а отдых и тебе тоже нужен… 

Ему действительно нужен был отдых, даже у изменённого организма Барса был предел выносливости. Ева не стала спорить.

Они уснули очень быстро, просто устроившись в обнимку под одним тёплым одеялом.

База отходила ко сну медленно.

Засыпали то там, то здесь.

Тихие разговоры и молитвы сменялись благословенной тишиной.

Жизнь менялась, и не всегда это было плохо.