Вода тёплым покровом обнимала Арину, не препятствуя ей, но и не помогая. Вода была абсолютно обычной. Без примеси магии или чего-то, что нельзя было бы вместить в определение «нормальности». Ни следа магии, ни следа зачарований.

И спускаясь всё глубже и глубже в подводный мир, девушка размеренно считала про себя до десяти, контролируя «дыхание» магического воздушного купола вокруг себя. А мысли, как назло, не хотели быть в одном месте, не хотели дать ей на чём-то сосредоточиться. Бегали, прыгали, сталкивались, возвращая то в прошлое, то в будущее.

Арина не любила уроки плавания (а они у неё были), порой откровенно их игнорировала, порой придумывала десятки отговорок. Анклав повадился ставить её на эти уроки вместе с Ливием и Антоном. И если со своими седыми волосами рано или поздно Арина смирилась, то вот шрамы демонстрировать кому попало она категорически не собиралась. И неважно было, насколько близки ей, как напарники, эти двое. Что Ливий, с которым она не раз делила кровать, что Антон, который изображал порой «высокие» чувства, оставались по-прежнему в этой категории.

Заниматься спортивным плаванием и нырянием Арина стала только когда её обучением занялись в СБ. Как раз Марат учил её нырять. Ругался при этом страшно, но это было ещё до того, как он начал ненавидеть Арину. Так что в её арсенале был добрый десяток заклинаний на все случаи подводных ситуаций.

Ливий всегда злился, что напарница в принципе отказывалась с ними пойти куда-то за пределы рабочих заданий.

Арина не знала своё будущее, но в настоящем не видела ничего, что могло бы изменить ситуацию. Ни один, ни второй «напарник» не сделали ничего, чтобы действительно заслужить доверие своей напарницы. И если «Арина» доверяла им по умолчанию, как очень вежливая, наивная и просто доверчивая девочка, то вот Ринго также по умолчанию им не верила и, пожалуй, даже что и остерегалась, бывало, что и ненавидела.

Внутреннего конфликта между этими двумя личностями не было. Да и различало их по сути всего одно – магия. Магия была той границей, за которой Арина засыпала, а просыпалась Ринго. Всезнающая, всеведущая, ненавидящая собственный дар. Всё знать было больно, обидно, досадно. Хотелось то закричать, то швырнуться чем-нибудь тяжелым в этих великовозрастных недорослей, то попросту их прибить! А ещё была их святая уверенность в том, что Ринго просто очень рада им помочь, в любой ситуации, при любых исходных.

Это было даже отдаленно не так, но разве докажешь самоуверенным…

Мысли помчались вперёд.

Интересно, почему Пятый и тот, что пленил Ксению, собрались именно здесь? Только потому, что здесь было что-то важное? Или потому, что что-то важное, здесь находилось сейчас?

Что всегда Ринго смешило, это то, как обычные люди умудрялись в поговорках и пословицах воплощать многие магические сущности. Казалось бы, простая фраза, «концы в воду», использовалась зачастую, как определение того, что трупу не повезло быть утопленным. В полуночном мире у этого выражения значение было куда как более глобальное и приземленное. Трупы, утопленные в воде, не находились магией. Не было идиотов, которые готовы были связаться с информационным слоем, который содержался в воде.

Уже смертные заговорили о том, как много вода знает и помнит, а маги это вообще отлично знали. Только не пользовались.

Не доплывая до дна, Арина замерла. Не пользовались.

«Сгоришь!» - метнулся в ушах испуганной голос Ксении. – «И не останется ничего!»

Как будто это было важно. Как будто «сила» была тем, что делала из Арины – Арину. Да и она, скорее, всегда жалела о том, что в её жизни столько магии, что жить, как обычный человек для неё попросту невозможно. А хотелось.

Возможно, если она попробует взаимодействовать с водой, то она или узнает что-то, или полностью потеряет дар. Что один вариант, что второй Ринго, откровенно говоря, устраивали.

И она сделала не первую, но и не последнюю за этот насыщенный день ошибку, она закрыла глаза, отдалась на волю течения и призвала свой дар.

Вначале показалось, что ничего абсолютно не получилось.

А потом… Арина никогда до этого не думала, что может быть так страшно. Да, она была всего лишь в прошлом, да, она, как и говорила Ксения совсем недавно, не ведала предела собственной силы. Да, она могла стать одной из сильнейших, сравняться по силе с Анклавом. Она многое что могла. Но точно не могла остаться спокойной, когда за спиной из толщи воды поднялся огромный монстр. Действительно огромный! У него один зуб был размером с Арину!

Естественно, ни о каком продолжении познания в таком ракурсе говорить было невозможно! Во времена, когда до динозавров ещё были тысячелетия, естественно, искать историю Анклава – было явной глупостью. Сердце колотилось в горле, когда девушка открыла глаза в реальности, только чудом не потеряв контроль над тем заклинанием, что давало ей возможность дышать под водой.

Вот теперь было более чем понятно, почему благоразумные экстрасенсы не связывались с водой! Потому что даже малое вливание силы могло забросить совсем не туда, куда нужно. А уж если силы было столько, что голова давно осталась где-то там, потерянная при задирании носа, то и речи не могло идти о том, чтобы найти нужное.

Нелогично. Должен был быть способ, чтобы найти нужное. В мире, где магия была естественным продолжением жизни, её естественной сутью, должно было быть что-то, чтобы оперировать ей. Не обязательно быть с ней на равных, не обязательно подчинять её и подавлять, но хотя бы в той мере, чтобы получить желаемое. Или Ринго уже просто слишком много хотела? Или нет?

Если так подумать – сейчас в жизни Арины всё шло по спирали. Началось с той страшной ночи и двигалось, повторяя уроки прошлого. В ту ночь она выложилась до конца, отдала всё, что у неё было, чтобы спасти Павла. А сегодня? Случилось такое сегодня, да хоть прямо сейчас, даже не почесалась бы, сотворив чудо куда большое. Вся разница между «сегодня» и «вчера» была в количестве знаний. Так может и здесь то же самое? Достаточно просто сообразить, как, и воспользоваться этим.

Вода была единой. Каждая капелька была когда-то частью целого, она знала всё то же, что и каждая капелька из тех, что рядом. Так может и не обязательно было познавать всё сразу? Нужно было просто познать единственную каплю воды? Но как ограничить время и место действия? Что-то правильное в таком подходе было. Но всё же он был не совсем додуман до конца.

Капля воды знала всё то же самое, что и другие капли вокруг. Она могла рассказать. Арина потерла лицо, запрокинула голову. Рыжий закат танцевал над спокойной гладью искусственного озера. Не прошло ещё и нескольких минут. Можно было подумать. Нужно было подумать!

Кто был Анклав для Арины? Учителя, наставники. Достаточно важны, чтобы переживать за них, недостаточно важны, чтобы искать их через кровь. Разве что Кондратий Степанович… Нет. Нужно искать не его. Нужно было искать прошлое огромного места. Нужно было спускаться вниз.

К сожалению, обойтись без этого Арина не могла.

Почему-то показалось, что чтобы сдвинуться с места девушке пришлось приложить огромное количество усилий. Тело было как деревянное, словно всё замлевшее, но когда мелочи непонимания останавливали Ринго? Решительно взмахнув руками, она начала погружаться ещё ниже. Ещё ниже…

Туда, где тьма накатывала, наползала, словно оскал огромного механического монстра, готового поглотить неосторожного пловца.

Не слишком вдохновляющее сравнение, но побеги были запрещены самой Ариной ещё в те дни, когда она тряслась отчаянно под одеялом, отчаянно шепча себе: «Надо стать сильнее».

Слова не помогали. Магия тоже пасовала. И только что-то глубоко-глубоко внутри не давало Арине сломаться. Что это было в то время? Не было знаний, не было уверенности ни в дне завтрашнем, ни в дне вчерашнем. Порой не было уверенности даже в том, что она жива.

И порой только боль была знаком того, что да – жива, ещё, как ни странно, жива.

Тьма снизу накатывала. Глухая, бездонная.

Познавать эту тьму не хотелось, но ведь Арина уже решилась на это, так чего же она тянула? Хотя, тянулось чего-то, вот и всё. Просить помощи всё равно было не у кого, ждать некого. Арина была одна, а прошлое было совсем рядом. Нужно было просто протянуть руку, погрузить её по локоть в эту жирную лоснящуюся тьму и дотянуться до стены. Приложить кончики пальцев к склизкой поверхности, забыв о брезгливости.

И пока кто-то из экстрасенсов предпочитал всё смотреть как фотоальбом или видеозапись, Арина предпочитала полное погружение. Не только видеть и слушать, но и чувствовать, познавать. Видеть мимику, ощущать прикосновения, изучать подковерное, заглядывать в души тех, кто становился частью её познания.

Но здесь и сейчас, понимая отчётливо свою беззащитность и, пожалуй даже, бессилие Арина предпочла абстрагироваться от происходящего, отодвинуть его от себя как можно дальше, выключить, насколько это для неё возможно любые эмоции. Только не думать, не чувствовать, не воспринимать.

Позволить себе быть в этот раз даже не свидетелем, а лишь тем, кто собирает самое главное, самое важное. Факты, без эмоций, без оценок. Крупицы абстрагированного знания.

Но даже так Арину ждал ад…

Их было шестеро, шестеро незнакомых друг с другом людей.

Их объединяли только две вещи: каждый из них был в своей семье, в своём роду – отрезанным ломтём. И каждого из них выбрали неслучайно.

Тот, кто создал этот концлагерь, был нелюдью, путешествующим под эгидой Гитлера. В те годы фюрер, будучи чистокровным человеком, активно интересовался полуночным миром. Многое читал, со многими общался, собрал даже вокруг себя некий костяк отщепенцев-полуночников. И каждый из полуночников втайне собирался стать правителем на этих захваченных территориях.

В числе тех, кто пришёл под крыло фюрера, был один из нелюдей, обладающий даром, очень схожим с даром Арины. Дар позволял ему знать даже то, чего знать обычным полуночникам не стоит. И это была чистейшая случайность, что этот полуночник познакомился с Пятым. Познакомилась, если быть точнее. Она была прекрасна, и в свои девяносто шесть выглядела юной семнадцатилетней красавицей. Почти в идеальных канонах той эпохи: комсомолка, спортсменка, умница. Она познакомилась с Петром Шаповаловым – Пятым, на лестничной клетке. Молодой инженер только прибыл по распределению в маленький провинциальный городок. Мойра же тогда была в бегах и внимательно осматривала всех, кто попадал в поле её дара и воздействия. Петр не изучился. Магии в нём было столько, что совсем не фигурально у провидицы стали дыбом волосы по всему телу. Но новый сосед никак себя не проявлял, а судя по его некоторым феерическим оговоркам, не только не знал о магии, но и вообще считал себя сиротой! Стало понятно, что здесь зарыта не просто собака, а какой-то редкий мастодонт. Мойра подбиралась к прошлому Пятого – три года. И получилось у неё лишь после того, как она разжилась его кровью. А потом Пётр пропал. Для Мойры, познавшей всю историю, было очевидно, где он – у Светлого рода, выполняет свой долг деторождения. Но это было таким переводом его возможностей!

Когда началась вторая мировая война, Мойра уже была на стороне противника… Это немцы могли дать ей возможность беспредельничать на русской земле, и она этим воспользовалась. Она дошла до Гитлера. С её даром почти абсолютного предвидения будущего (ограничение было только по верхней границе лет и в очень статичных условиях) она могла пройти незамеченной куда угодно. Она и прошла. Рассказала много чего интересного Гитлеру и получила полный карт-бланш.

Именно Мойра собирала шестерых полуночников по всему СССР. Её интересовал особый тип: те, у кого было в крови невероятное могущество, те, у кого не было доступа к этим способностям. И первым делом Мойра украла Петра, будущего «Пятого». Вслед за ним в маленьком концлагере, находящемся в уютной лощинке, появилась Татьяна, Титания. Затем Кондрат, Гробовщик. За ним – Вячеслав, Сновидец, за ними Галина – Сова. И, наконец, последней привезли Ирину, Иволгу.

И если первые пятеро не сопротивлялись, то вот Иволгу едва не упустили по дороге, она сделала семь попыток побега, и из них четыре были достаточно удачны, чтобы она смогла убежать. Жаль, все разы – недостаточно далеко. И это было отчаянно горько…

Снова оказавшись в одном месте, шестеро познакомились.

А потом прибыла Мойра. Она не собиралась ни с кем вести беседы. Она просто зашла в камеру к каждому из своих будущих подопечных и нанесла ровно один удар кинжалом. Ей нужна была их кровь, чтобы познать главное – их слабости и страхи.

От каждого из этих шестерых отказались семьи, никто их не собирался искать, никому до них не было дела. И Мойра была вольна в своих развлечениях. Её жертв просто никто не искал! На них поставили крест, их мысленно похоронили при их жизни…

- По сути, - разлагольствовала радостно Мойра. – Вас выбросили, как отработанный материал. Вас выбросили, потому что вы не оправдали ожиданий! Вы просто ничтожество. Полное ничтожество. Вы недостойны называться полуночниками. Вы недостойны называться людьми, вы паршивые овцы в своем стаде, но я изменю это. Я изменю это. Вы станете моими драгоценными детками. Я заменю вам мать, я буду по вечерам рассказывать вам сказки, я научу вас тому, как быть полуночниками. Не казаться, - возвысился голос Мойры. – Быть ими! Стать! Я сделаю вас могущественными, я пробужу всё в вас, о вас будут говорить с придыханием.

И уходя из маленького зала, где все шестеро ошарашенно переглядывались, Мойра остановилась на пороге, оглянулась, мило улыбнулась и добавила:

- Если, конечно, вы выживете.

С выживанием проблемы были, поголовно у всего лагеря. Не только у главных подопытных «двуногих», но ещё и обслуживающего персонала.

Галина, будущая Сова, была на момент попадания в концлагерь сла-а-а-абеньким целителем, пределом её «могущества» - было залечить царапину и свести ожог. Бабка-шептунья из какой-нибудь алтайской деревеньки и то могла больше. Галина боялась до ужаса не успеть. Она боялась, что у неё ничего не получится. Боялась, что у неё умрёт пациент, боялась, что не хватит сил спасти. Боялась…. Боялась. Боялась!

Мойра нашла для Совы отличный способ справиться со страхами. Она брала одного из обслуживающих базы и резала его на глазах целительницы на маленькие кусочки. Медленно, расчетливо, чтобы не умер сразу, а помучился как можно больше. Вначале Галина научилась лечить раны покрупнее, потом ещё крупнее, потом на ходу научилась делать даже операции в полевых условиях.

Мойра пошла дальше, она наносила страшные раны жертвам и, что самое страшное, калечила психику. Сова сходила с ума вместе со своими пациентами, а потом осознала самое главное: пока она их лечит, ад для них продолжается бесконечно! И она убила своего пациента. Вначале один раз, потом второй, потом третий. А потом она просто убивала их, даже не пытаясь лечить.

Дар Совы, не просто подавленный, а забитый, раскрылся и распахнулся. То, что держало её возможности, то, что не давало ей двигаться вперёд – исчезло. Мойра пошла дальше, она калечила психику «целительницы», обучая её тому, что причинять боль не страшно…

Титания, Татьяна, была из рода магов-боевиков, им нужно было уметь драться любыми подручными средствами, используя своё тело как самое совершенное оружие. Таня-Танечка боялась вида крови, боялась даже самой маленькой царапины. В детстве её дразнили «рёва-корова», потому что стоило только замахнуться на неё, и девчонка просто впадала в истерику.

У Мойры был свой план того, как это лечить. Раз боится боли – значит нужно эту боль причинять. Очень любя своё дело, женщина-палач собрала самые показательные пытки из средневекового арсенала и с бесконечным удовольствием применяла их все.

Она позволяла Титании корчиться от боли, пытками загоняла её на грань смерти, лечила, чтобы её пленница не умерла, но не давала получить от боли ни минуты передышки. Она запускала диких животных в камеру к Татьяне и позволяла им рвать её тело, пока пленница не научилась убивать, чтобы выжить.

Сновидец боялся спать. Он не имел власти над своими снами, зато они над ним – более чем. Его кошмары оживали, поэтому очень быстро Слава осознал, что если он хочет жить, ему надо даже его маленький дар загнать как можно глубже, запечатать его, только чтобы не сходить с ума. У него было расписание, сколько, когда и где можно спать, у него были внутренние будильники, десятки запечатывающих заповедей.

Мойре это очень не понравилось. Из всех Слава был самым крепким, самым упёртым орешком. Провидице пришлось разработать огромный комплексный план, чтобы преодолеть его умение спать в любое время и в любом месте, не попадаясь в ловушку собственной силы. Но она справилась и с этим.

Для Кондрата, боящегося как огня мертвецов и всего, что было связано со смертью и ритуалами, было приготовлено самое простое из возможных: мертвецы, очень, очень, очень много мертвецов! Вначале Мойра просто заставляла его спать с ними в одной камере, потом закапывала в соседнем гробу, а потом закрывала в одном. Надо ли говорить, что покойники далеко не всегда были «свеженькие»?

Иволга, Ирина, была мощным «контрольщиком», она могла управлять чужими мыслями, эмоциями, движениями. Конечно, от такого дара обычная девочка, кем она сама себя считала, открещивалась руками и ногами. Её сломать было не слишком легко, но и не слишком сложно. Когда шестеро, цепляющиеся друг за друга, осознали ценность этих отношений и то, что они сделали их уязвимыми, было уже очень поздно. Мойра начала ими пользоваться к своей собственной выгоде, получив то, что планировала с самого начала. Иволгу она заставила сломаться и преодолеть свой очередной блок на «не убей», когда Титанию один из палачей забивал насмерть. Всё было очень просто «или Таня-Танечка, или этот незнакомый тебе мужик». И Ира сделала выбор в пользу подруги.

С Пятым, Петром, всё было гораздо сложнее. Блок внутри его крови был не психическим, он был куда более сложным. Мойра разбиралась с ним день за днём. И Пятый был единственным, к кому применялся минимум пыток. Скорее, вокруг него женщина ходила на цыпочках, чуть ли не влюбленно мурлыкая. Её манило то, что было заключено в крови этого человека. Её манила величайшая власть его наследия. И она нашла способ.

Она нашла его в крови одного из тех, кто относился к древнему легиону.

Мог ли кто-то себе представить, что Земля – изначальная планета огромной коллекции бесконечных отражений, ставшая центром чего-то большего, чем просто «колыбель вселенных», использовалась в ещё одном качестве исключительно пришлыми гостями.

На Земле были большие проблемы с магией. То, что в других мирах было также естественно, как дыхание, в этом мире или вообще было невозможно, или требовало такое могущество, которого в другом мире хватило бы даже на то, чтобы полностью его разрушить?!

Но было и ещё одно отличие, куда более важное. В другом мире дойдя до какой-то точки маг останавливался, не в силах преодолеть некий барьер. Только один маг на несколько десятков триллионов разумных существ мог стать демоном. И только один маг на несколько десятков квинтиллионов мог стать богом.

На Земле такого ограничения не было. Оставшись здесь, маг мог развить своё могущество в достаточном количестве, чтобы стать демоном или богом. И некоторые ими пользовались. Именно их, пришлых, прибывших сюда ради могущества, называли древним легионом.

Мойра нашла одного такого, подкараулила и взяла у него всего каплю крови. А потом убила. У неё, радующей фюрера Германии поистине выдающимися результатами, был доступ и к тому, что притаскивали льстецы Гитлера со всего мира.

Капли крови одного из легионеров было достаточно, чтобы сломать барьеры, и выпустить всю силу Пятого. Вот только укротить его Мойра не успела. Война закончилась. Вот совершенно неожиданно, пока она играла в живые игрушки и следила исключительно за ними и ни-ни в сторону, война закончилась.

Провидица выбрала неправильную сторону. И пока всему миру было решительно не до безлюдного местечка, сюда прибыл спецназ, состоящий из воинов-полуночников и инферналов.

И вот здесь начинались большие расхождения.

Иволгу, Иру, Пятый не убивал. Он любил её до потери сознания, он любил её так, что у остальных четверых, будущего Анклава, от зависти нутро огнём горело. Естественно, он на неё руку никогда бы не поднял!

Всё было в приказе, с которым отдел зачистки отправили на место преступления. «Никто не должен выжить!»

Для боевой Иволги мягкий и немного трусоватый Пятый был не пара. Ира любила человека, который был с внутренним стержнем. Который сделал бы всё, чтобы его друзья смогли бы сбежать, а потом умер бы сам, чтобы из своей смерти сделать для них самый могущественный амулет. Некромантия высоко ценила дары из собственной жизни и собственной смерти.

Вот только пока Кондрат, практически единственный из всех, истово хотел жить, Иволга понимала, что она сама сломлена настолько, что в мирном окружении, в мирных днях она сойдёт с ума и жить не сможет. И она приняла решение остаться.

Она переписала память всех прибывших, создав у них ощущение того, что когда они прибыли – кто-то, из удерживавшихся здесь в плену, сбежал. Сама Иволга умерла от руки Мойры, когда закрывала собой ей дорогу, чтобы друзья могли убежать, чтобы друзья могли жить! Ира сознательно пошла на смерть, потому что жизни для себя она попросту не видела …