Русь

Барс сидел за столом и… ну не ярился, но был к этому близок.

Очередное. Рабочее. Воскресенье… Сколько можно?!

Ева, устроившись в честно отжатом кресле-качалке, наслаждалась книжкой, мороженым и компанией Пушистого, и выглядела абсолютно довольной жизнью, чем Барса ещё больше нервировала. Ну, говорят же «возмутительно довольный».

– Что? – захихикала, наконец, Ева подленько. – Я тут для поддержания твоего морального духа! А ты на меня так красноречиво молчишь, что ещё немного и я решу, что тебя срочно надо отправлять за пределы базы на работу! Вот, как раз – Лайлу отвезёшь в Сонм, о! И меня возьми с собой! Я тоже хочу свободных отношений!

– Вот ещё! Вот уж что тебе точно не светит, дорогая!

– Но почему?! Я честная свободная женщина!

– Неееет, ты честная ЗАМУЖНЯЯ женщина. Ещё и моя.

– Но как это мешает мне вступать в свободные отношения? – продолжила Бесёнок, явно подначивать мужа.

– Да полностью, знаешь ли, – ехидно отозвался он.

– Почему? Вот смотри, – Ева загнула один палец, – я красивая, экзотичная, соответственно даже среди мужчин, окружённых цветником и гаремом буду привлекать внимание. Далее, я очень хрупкая, соответственно, буду вызывать порывы… – она осеклась. – Муж мой, а почему ты смотришь на меня таким горящим покусательным взглядом? Ты больно кусаешься, знаешь ли!

– Вот сейчас я тебя и укушу… – Барс даже привстал из-за стола.

И, когда мужчина уже собрался то ли покусать паршивку, то ли воспользоваться своим рабочим столом в несколько иных целях – пиликнул планшет. Лайла пришла на встречу, о которой просила.

– Мы не закончили, Бесёнок, – тихо, низко прорычал Барс, выдохнув и садясь обратно.

Ева состроила совершенно невинную мордочку, потом взглянула вопросительно на дверь и сдала Лайлу с потрохами:

– Она там стоит и не решается войти. А ещё у неё учащённое сердцебиение и влажные ладони.

– Ладони-то ты как определила?..

– Слышу, как катятся по коже капельки пота.

– Капец у тебя скакнуло… – покачал головой мужчина, и дверь открылась.

– Я прелесть и чудо, – поддакнула Ева весело, разглядывая вошедшую Лайлу.

Кошмар, постоянно находящийся с хозяйкой и не показывающийся при чужих, высунул мордочку из-под руки Бесёнка, чтобы втянуть в себя такой вкусный запах пришедшей. Лайла же мгновенно поймала взглядом место, где находилась ласка… и тут же осмотрела Еву. Подметила браслет, как у Барса.

– Я… не вовремя?

– Да нет. Проходи, присаживайся. Знакомься, моя жена, Ева. Ева, это Лайла, центр эротических снов всех её текущих фанатов.

– Ммм, Шахерезада, как есть, – сверкнули интересом глаза Евы. – Приятно познакомиться, Лайла. Не обращай внимания, я неадекватная с точки зрения обывателей двадцать семь часов в сутки, восемь дней в неделю.

– Это она себе льстит. На самом деле, она всегда такая.

– А я-то гадала… – улыбнулась Лайла. – Рада познакомиться с тобой, Ева…

– Приятно познакомиться. А о чём гадала? – заинтересовалась Бесёнок.

– Почему он не смотрит на других женщин, – сдала Барса восточная красавица.

– О! Так Пушистый не смотрит на других женщин! – восхитилась алоглазая и засмеялась. – Мурчистый, ты попал…

Барс вздохнул.

– Стукачка… О чём ты хотела поговорить, Лай?

– Я… Можно мне остаться? – глядя ему в глаза, неожиданно твёрдо и спокойно спросила Лайла.

В принципе, этого вопроса Барс ждал… но не сегодня. И потому задумался, подбирая слова. Пока он замолчал, в разговор с охотно влезла Ева.

– А поэкспериментировать над собой дашь, Шахерезада? – спросила она с жадным интересом.

Барс впечатал ладонь в лицо.

– Кто ж такое в лоб спрашивает…

– Нет, я могла, конечно, из-за угла подкрасться и спросить, но ты уверен, что тебе нужна заикающаяся восточная красавица?!

– Ева! – простонал мужчина.

– Я! – радостно подняла Бесёнок ладошку. – А Кошмар – он.

Ласка, привлечённая собственным именем, встала на задние лапки и стрекотнула, вроде как, представилась дополнительно. И на морде белого зверика так и читалось: «двуногий, да когда ты уже запомнишь?!»

Барс укоризненно посмотрел на ласку, затем на жену.

– Ой какая хорошенькая… – улыбнулась Лайла.

– Да, – расплылась в довольной улыбке Ева, – просто чудо. И ты – тоже, мне интересно! Ну, давай, соглашайся. А я тебе расскажу, например, почему у одной из трёх пар твоих гепардов не может быть котят.

Лай застыла…

Когда на второй день ей сообщили, что у двух из трёх пар её гепардов скоро будут котята, Лайла скакала по всей округе, а потом затискала своих красавиц. Кошки были в шоке…

Но одна самочка не ждала пополнения, и это было странно.

– С ними что-то не так???

– Не так, – согласилась Ева, и в её алых глазах был только исследовательский интерес. Ни капли сочувствия, ни капли человеческого тепла. – Более того, если всё оставить, как есть, то твоя третья кошка никогда не принесёт котят.

– Она больна?…

Ева задумалась:

– И да, и нет.

Барс отстранённо наблюдал. Ну да, удачно, что тут Ева. Переговоры прошли мгновенно. Ему и вмешиваться не нужно.

Лайла вздохнула, затем решительно кивнула:

– Хорошо.

– О! Ура-ура-ура-ура-ура! У меня будет очаровательная подопытная с двумя укусами!

Восточная красавица застыла, тревожно сощурилась.

– Тот анализ крови, да? И Мия не может иметь котят, потому что её укусили, так?

– Анализ крови нужен был для другого, и вообще это было определено задолго до анализа. Но ты права в конкретике, – кивнула Ева, – всё дело, действительно, в укусе.

– Ей можно помочь?

– Средствами, которые крайне далеки от «традиционных» и «нормальных». И нет, не помочь, – Бесёнок подумала и сказала, как есть. – Понимаешь, если смотреть на всё с моей точки зрения, то помогать надо тем, кто не такой, как ты или как Мия. Соответственно, чтобы у неё появились котята, нужно не её лечить, а … проводить через подобную процедуру её кота.

– Он сможет перенести заражение?

– Естественное – сорок на шестьдесят, и шансы не в его пользу.

– Естественное?..

– Это когда кусь-кусь-кусь делает заражённый, – засмеялась Ева.

– А не естественное… шприц? – сощурилась Лай. – И какие шансы тогда?

Барс всё это время внимательно слушал, подмечая детали. Он уже понял, что «продано», Лайла согласится. Они не знали, что получила Лайла за свой укус, но как минимум один что-то с ней сделал в отношении с животными… Кошмар никогда не нарушал распоряжений Евы, а тут – вылез. И почему-то Барс был уверен – захоти Лай коснуться зверь – ласка бы ей позволила. Любого другого Кошмар порвал бы.

– За кого ты меня держишь? – усмехнулась Ева. – Сто процентов удачного исхода.

– И что с ним станет?..

– Ничего плохого.

– Информативно…

В глазах Евы скакнули лукавые бесенята:

– Так ты согласилась за информацию предоставить себя на анализы. Ты не соглашалась предоставлять на эксперименты своего кота.

– Ну, так мне пока ничего и не предлагали, – ответила ей в том же тоне Лай.

– Дамы! Брейк! Это вы обсудите потом… Лай, что тебе нужно для переезда?

– Разрешение и постоянное место жительства для моих любимцев, ну, и позвонить Игорю, предупредить.

Барс пожал плечами.

– Если тебе отдать для гепардов пастбище с занятий, что нужно добавить?

– Ммм… Берлогу я сделаю, если будет из чего… Поилка есть, кормушка не слишком нужна… Нужны кормовые животные. В принципе, кролики, куры. Кто-то крупнее можно, типа коз или овец, но не критично. Лучше живые, и часть я им пущу на фарше-кашу. И… Если можно – разрешение мне кошек забирать в комнату.

– Хорошо… Надо будет только тебя тогда поближе переселить, наверно… – Барс задумался… и думал он скорее о том, а надо ли так морочиться, или пусть база привыкает к гепардам? Он знал, насколько её звери выдрессированы. А тем же безопасникам не помешали бы такие помощники. Вон как технично нейтрализовали обидчиков, и никого не поцарапали даже! – Лай, если не секрет… кого благодарить, что ты решила остаться?

Лайла лукаво улыбнулась.

– Совокупность факторов… царь-батюшка.

– А совокупность факторов хотя бы симпатичная? – спросила Ева.

– Ммм… На мой взгляд – да. Ну, и… ваш вариант жизни мне больше по душе.

– Эх, – вздохнула Бесёнок, возведя театрально глаза к потолку, – и никто не ценит свободы воли и свободы жизни. Пушистенький, я заберу нашу Шахерезаду? Мы пойдём посмотрим, какие там комнаты поблизости, чтобы ей было удобно, можно?

– Забирай, – пожал плечами Барс, активировав необходимые доступы. – Заодно объясни ей, что как… и с ней в том числе.

– Спихнул! – ужаснулась Ева и засмеялась. – Лайла, пойдём. Бросим этого мурчистого в одиночестве страдать в своё рабочее воскресенье, а я тебе расскажу, покажу… и предложу… Такое предложу!

– Идите.

– Спасибо! – Лайла с улыбкой встала. – Я готова. Веди меня, о Дева Яга, на поиски подходящего жилья!

– В рифму заговорила, прелесть какая, в Руси неадекватностей прибавилось!

– Зато не скучно!

– Вот что-то, а скучать на Руси не приходится… Идите уже! – ухмыльнулся Барс.

Дамы его кабинет покинули, Кошмар так и остался дремать в пледе. Покидать уютное местечко рядом с вкусным Барсом ласке откровенно не хотелось…

Барсу предстояло очередное рабочее воскресенье… будь оно неладно…

…А через неделю воскресенье выдалось опять рабочим.

Барс сидел, задумчиво перебирая отчёты глав секторов, но в них не вникал. Сейчас ему предстоял один разговор… который мог серьёзно повлиять на ситуацию в целом, и на курс действий будущего в частности.

Он ждал Крашенникова, и, признаться, на этот разговор возлагал большие надежды.

Лёгкий стук в дверь раздался точно в назначенное время.

– Заходи!

– Разрешишь? – заглянул Крашенников.

– И даже изволю. Садись. Чай будешь?

– Чай? Буду.

Барс разлил по кружкам чай, выставил печенье. Смерил Крашенникова взглядом… Явно уставший, немного хмурый, но при этом так же явно довольный сделанной работой.

– И чего ты такой недовольный?

– Я? – растерялся Максим.

– Ты-ты.

– Мне отказал мой хвалёный самоконтроль, – хмыкнул Крашенников, не став увиливать, – он во мне паникует и требует немедленно предпринимать какие-то действия.

– И в отношении кого же он отказал, если не секрет? Уж не в отношении ли одной восточной принцессы, бродящей по базе в окружении шести очаровательнейших котеек?

– Точно, Шахерезада и её детский кошачий сад. Дети счастливы, взрослые счастливы, один я, как дурак.

– Провожаешь взглядом и сдерживаешься чтобы не врезать по морде тем, с кем она общается?

– Нет, – удивился Крашенников. – Зачем? Просто любуюсь.

– И в чем проблема?

– В том, что этого мало.

– Так что тебе мешает?

– То, что она покидает Русь, а я остаюсь.

Барс хмыкнул. Он знал, что Лай не сказала ему. Она никому не сказала. Пожалуй, она принимала решение о своей дальнейшей судьбе… и, зная Лайлу и её историю – он понимал, почему для неё это так непросто… но влезать не собирался.

– Так кто тебе мешает проявить чуть больше заинтересованности в ней? Жалеть не будешь?

– Буду, – хмыкнул Крашенников. – Но заинтересованности в ней ещё больше проявить не могу. Уже некуда.

– Ага… Ну ладно, ваши амурные дела, я лезть не буду. Мыслить ты в состоянии?

– С чего вдруг дела амурные должны мне мешать мыслить?

– Я про дела амурные не сказал ни слова. Может тебе ещё чаем заправиться надо?

– Нет, давай к делу, а то начну задавать встречные неудобные вопросы.

– Речь пойдёт о твоём втором детском саде.

– Детки очаровательны, – поморщился Крашенников. – Потихоньку приходят в себя после последней показательной порки. Двое уже задумались, не хотят ли они вернуться обратно в свои военные пенаты. Благополучно узнали о том, что военные делают с женщинами, зависли и больше об этом не думают.

– Правильно… Это все, потому что им заняться нечем. А мы их озадачим.

– Чем же?

– Работой. Вот скажи навскидку, какая проблема встанет перед выжившими в самое ближайшее время? Перед нами, кстати, особенно.

– Серьёзно? Да я с десяток назвать могу, не задумываясь.

– Ну, считай меня гадом, но мне интересно, что придёт в голову тебе.

– Медицина, транспорт, энергия, экосистема, сельское хозяйство, электроника, связь, обучение, продолжительность жизни и «смерть», и, как вишенка на торте, несоответствие человеческого вида в принципе возможности выживания.

Барс чуть улыбнулся… Ну да, как же иначе. Если бы Крашенников не был бы так умён, он бы не занимал своего поста.

– Пока меня волнуют два момента. Транспорт и источники энергии.

– В зависимости от контекста, масштаба бедствия и срока приложения могу сказать разное, – прямо сказал Макс.

– Нефть больше никто не добывает… ну, почти. В любом случае, наши запасы солярки конечны… и однажды ездить нам станет не на чем.

– Среди всех учёных этим вопросом занимаются пятеро. И у всех пятерых разные идеи и разные подходы.

– Расскажешь?

– Конечно, разве не за этим ты меня звал?

– За этим… Ну, вещай.

Крашенников хмыкнул, сделал глоток чая, открыл планшет и начал вещать.

Вещать предстояло долго, разговаривать ещё больше, а уж рассказывать, пояснять и корректировать… Рабочее воскресенье обещало плавно перебраться в рабочую ночь с воскресенья на понедельник, и даже то, что в какой-то момент к обсуждениям присоединилась сначала Ева, а потом пришёл и Еврей – ситуацию нисколько не спасло.

Дел в учёном секторе было много, а, чтобы поставить всё там происходящее на службу себе, что-то предстояло изменить, что-то перенаправить, а что-то ввести уже даже в тестовую эксплуатацию.

Жизнь на Руси продолжалась…

Трансильвания

До чего же прекрасно было это место ещё пару лет назад.

Исторический персонаж, ставший культовым и массовым не на один век, позволил этому месту стать одним из центров туристического паломничества.

Вампиры, Дракула, замки, очаровательные домики, которые давно никто не ремонтировал, всё сотворило ту самую картинку, от которой экзальтированные барышни повизгивали и боялись выйти на улицу, чтобы не встретить там самого настоящего вампира!

Но вампиров не было и не появилось.

Другое дело, что вместо вампиров по улицам зашагали искажённые: зомби, твари, мешки с костями… – как их только не называли! Суть от этого не менялось, это была угроза, готовая поглотить всё на своём пути.

Румыния, а в особенности Трансильвания – была одним из мест, где жители, воспитанные на культовой культуре, очень легко приняли новую действительность и готовы были дать отпор сами.

И дали его.

Румыния оборонялась. Хорошо и качественно.

Но потом наступил перелом. И, как ни обидно это признавать, но города начали падать, один за другим, один за другим.

На улицах были твари, твари, твари…

И только твари.

Живых здесь давно не видели.

Но в конце весны в одном из городов ситуация изменилась. Дождило. Дождь заливал улицы, пытался смыть гарь и копоть с разбитых стёкол, но получалось плохо. Дождь стряхивал лишь пыль с просыпающихся кустарников и деревьев.

Мужчина с двумя мечами за спиной, в толстой кожаной броне, двигался по улице в полном одиночестве. И если бы кто-то заглянул в его глаза – он бы испугался тому, насколько равнодушное выражение стоит в этих алых глазах, налитых кровью. Кровь была от полопавшихся сосудиков, и очень быстро исчезла. Но эти алые глаза ещё долго снились тем случайным прохожим, кто встретился ему на пути.

Его звали Владимиром, в прошлой жизни, той, которая уже не существовала.

Он отправился в Румынию, в Трансильванию, в замок своей мечты, чтобы умереть…

Но, так уж получилось, что умер Владимир, а родился Влад Дракула.

Бывший мародёр, насмотревшийся того, чего видеть он не хотел, он отдавал себе отчёт, что мародёры – это раковая опухоль, паразитирующая на том, что осталось от человечества. Понимал он и то, что мародёры не станут роковыми для тех, кто выживает среди развалин цивилизации. Он понимал, что «здоровые клетки» очень быстро развернутся, расправятся и атакуют в ответ. Потому что мародёры – не так опасны, как те же зомби.

А значит мародёров будут уничтожать и зачищать, в том числе и те, на кого они ещё недавно работали. Потому что они никому не будут нужны. Вообще никому.

Это было неизбежно.

Те, кто хотят жить, должны начать действовать раньше. На упреждение.

Основывать своё собственное место. Учиться не паразитировать на других, но жить и выживать.

Интеллигентный историк умер в начале заражения.

Владимир Русанов умер, добравшись до Трансильвании.

Влад Дракула проснулся холодным весенним утром в замке Бран в Румынии. И понял, что дальше он не пойдёт, что место, которое манило его с детства, станет его новым домом. Его и тех, кто ответит на его зов и придёт.

Частоты мародёров Владу были хорошо известны. Но далеко не всем он направил своё предложение и далеко не всех он готов был принимать на своих территориях.

Другой власти над замком Бран, кроме его власти – не будет. Это знали все, кто стремился сюда из самых разных мест.

Прошла весна, лето, за ним наступила осень. Замок и его подходы ремонтировались, укреплялись, облагораживались. В овчарнях снова появились овцы, роскошные вязаные вещи из натуральной шерсти замечательно грели живущих здесь.

Снова заработали сыроварни. Из каминных труб повалил дым.

Лес, окружающий подъезд к замку, безжалостно срубался. Всё прибывающие и прибывающие мародёры устроили фортовую стену. Пока – первую линию обороны, которая защищала дома. Впереди был план на второй круг защиты, для возделываемых полей. Пока поля возделывались на ровном месте, и тех, кто работал на них, охраняли живые люди.

К началу июня в замке собралось почти две сотни человек. К началу сентября их здесь было уже почти четыреста.

И всех, кто прибывал, встречал сам Влад, а затем – пятидневный карантин.

Троих прибывших уставший Дракула встретил ранним утром. Он ещё не ложился, а прибывшие, довольно хохочущие, вызывали в нём глухое раздражение.

Порой Влад спрашивал себя, куда делась его человечность и мягкость с наступлением конца света? Неужели он тоже был таким? И почему, порой, ему казалось, что теперь он куда более страшное чудовище, чем был, пока мародёрничал.

Оказывается, куда проще было налететь, забрать нужное и свалить, чем шаг за шагом выстраивать новое.

Именно пониманием этого порой продиктовывалась чудовищная жестокость Дракулы.

– Елена Вэй, – первой представилась блондинка. Кожаные драные брючки, модные брючки, из модных показов. Алые лабутены на высокой шпильке. Алый корсет и чёрная курточка на плечах. Она продавала себя, как продают проститутки на панели и не сомневалась нисколько в том, что сейчас её купят. Что она выиграет сейчас, сорвёт свой джек-пот и займёт место в кровати Дракулы и подле его трона.

Влад молча смотрел на неё, потом перевёл взгляд налево и направо.

Молодой парнишка, который не смотрел на своего будущего босса, а прикипел взглядом к груди Вэй. Ну, да, под этим корсетом нет белья и быть не может. Да и зачем он ей? Силикона в этом бюсте… много.

Второй – мрачный ветеран, смотрел в небо, и его в глазах стояла волчья тоска. Уже понял, что угораздило его не в ту компанию податься. Значит, тех, кто был до этого, дама уже успела приговорить раньше.

Как обычно.

Паучиха.

В бытность мародёром, Влад бы прихватил себе эту красоточку. Попробовал бы сломать, подчинить.

Но занести такой факел в замок Бран? Это будет взрыв.

Отправить её восвояси?

Она мстительная.

Мстительная тварь.

Слишком мстительная.

Она уйдёт с мерзкой улыбочкой на лице, а потом вернётся. И не одна…

Кол скользнул в руку из специально петли, лёг в ладонь.

Влад шагнул навстречу с улыбкой:

– Добро пожаловать, ребята. Правила знаете? Карантин, пока в карантине – заполняете анкету? Потом разберёмся, где найти вам применение.

Елена, насторожившись, шагнула назад, но было поздно.

Кол пробил её насквозь. Сила у Дракулы была запредельной для человека. Даже не взглянув на оседающее женское тело, Влад повернулся, положил ладони на плечи обоих спутников уже мёртвой дамы и повлёк за собой.

– Жизнь у нас спокойная, – заговорил он размеренно. – Трансильвания рада рабочим рукам. А ещё тем, кто не будет подрывать наши устои и нашу дисциплину. Если будете с кем-то связываться и приглашать к нам, приглашайте. Только передавайте им сразу, что всю мразь среди брата нашего я знаю в лицо.

Вэй лежала на крыльце, распахнутые голубые глаза смотрели в серое насупленное небо и не видели его.

В Замке Бран наступал очередной день…

Париж

По большей части Париж лежал в руинах… Давно рухнула знаменитая Эйфелева башня, погасли руины. Людей в Париже давно не было. Плотность населения, узкие улицы и общая неготовность к концу света – все это привело к тому, что французскую столицу Искажение просто стёрло. Искажённые ушли дальше, единицы, застрявшие где-то, остались… Но люди больше не вернулись.

Дома смотрели на мир выбитыми окнами, ветер носил пыль и пепел.

И тем более странно выглядели двое, садящиеся за один столик в зачищенном и отмытом маленьком кафе. Мужчина во фраке, женщина – в вечернем платье. Словно у них свидание в этом мёртвом городе…

На столике стояло вино, круассаны, клубника со сливками. Действительно, просто романтический ужин… Играла негромкая музыка. Причём, не из мобильного телефона, а, абсолютно честно – из динамиков кафе. Женщина с задумчивой улыбкой, покачивала в тонких музыкальных пальцах бокал, слушая симфонию, потом взглянула на собеседника:

– Фальшивят, черти, – улыбнулась она мило. И на правой щеке красотки вспыхнула лукавая ямочка.

– Ну, куда им до тебя… – мужчина усмехнулся уголком губ.

– О, теперь правильный вопрос, куда мне до них, я скрипку уже в руках года полтора не держала, а последние полгода так вообще приклад снайперской винтовки ласкаю чаще, чем даже её стан в своих снах.

– Ну, так попробуй, – на край стола лёг полированный футляр.

– Подарок для меня? – серые глаза Скрипачки округлились, потом она засмеялась, положив с другой стороны стола тоже футляр, хотя и размерами значительно меньше. – Впрочем, у меня тоже есть. Показалось, что на подобную встречу лучше не приходить с пустыми руками.

– Ты, как всегда, прозорлива… – хохотнул мужчина.

– Как и ты, – вернула комплимент женщина, – впрочем, потому и выжили.

– Да… И пришло время опять проявить прозорливость.

Да. Пришло время.

Когда всё покатилось и сломалось, многим показалось, что военные – это лучшее решение. Под их крылом можно многое, под их защитой можно пусть не жить, но, для начала, хотя бы выжить.

Как показали первые недели и месяцы, это было крайне правильное и мудрое решение. Без скидок, без увиливаний, без каких-либо «но», это было действительно самое правильное решение для выживания.

Но шли месяцы. И ситуация изменилась.

Людей слишком не хватало.

Настолько «слишком», что потребовались жёсткие решения.

Кардинальные. Которые не всем пришлись по душе. И которые многие не смогли простить.

Живые фермы…

Проект был направлен на «будущее», на то, чтобы через пятнадцать лет получить хотя бы какое-то население…

Но пятнадцать лет – это очень далеко, а унизительные меры и репрессии за их несоблюдение последовали уже сейчас.

Всех женщин, девушек, даже девчонок-подростков забирали в специальные «центры».

Страшный диагноз «бесплодия», который в нормальном мире был клеймом на женщине, в этом мире приводил к появлению нового клейма «неполноценная», но при этом избавлял от участи матки, которая должна была по планам военных рожать каждый год…

Врачи, которые были на довольствие военных, пытались объяснить, что так делать нельзя ни в коем случае, что женскому организму нужно время, чтобы восстановиться, но их никто не слушал.

Имя того, кто ввёл этот закон, стало черным.

А фамилия «Таллов» привела к тому, что иначе как «Чикатилой» генерала не называли…

Далеко не все военные были согласны, кто-то возражал, кто-то смел это даже делать в открытую! И был сослан из относительно безопасных земель туда, где выжить малым гарнизоном было невозможно. Но кто-то же должен был караулить на путях следования человеческих караванов…

Проблема была в том, что военные на инкубаторскую участь тащили не только «мирных» женщин, но и тех, кого трогать не стоило: представительниц научного сектора и представительниц сектора военного.

Егерей это тоже затронуло.

Далеко не все отряды решились на то, чтобы противостоять этим требованиям.

Отряд Скрипачки решился. Они объявили свою начальницу мёртвой, вернувшись без неё, а она сама – искала место. Место, где можно обрести новый дом. Дом для тех, кто не желает больше ходить под военными. Дом для тех, кто хотел сложить оружие и брать его в руки только тогда, когда это действительно понадобится.

Егеря искали себе дом.

И эта встреча была тщательно согласована.

Потому что Шаман и Скрипачки – были знаменем этой волны раскола от военных.

– Не жалеешь? – спросила спокойно Скрипачка.

– Нет, – пожал плечами мужчина так же спокойно.

– А я порой жалею, что не нашлось никого, кто остановил бы этот жуткий законопроект…

– Его слишком многие поддержали. Даже пуля в голову Чикатиле не помогла бы.

– А теперь, когда всю неразумность подобного подхода готовы признать массы, нанесённый ущерб уже чудовищен, – чуть грустно улыбнулась Скрипачка. – И мы – часть этого ущерба.

– С другой стороны, я бы не сказал, что буду жалеть об отставке.

– Ты, по-моему, ни о чём не жалеешь.

Он пожал плечами, улыбнулся женщине.

– Я предпочитаю заранее поступать так, чтобы не жалеть.

– И это в тебе меня откровенно подкупает и очаровывает.

– Это не может не радовать… – мужчина отпил вина. – А ты всё хорошеешь…

– Свежий воздух, – засмеялась Скрипачка, – безопасные земли, оборудованные дома, готовые к приёму своих жителей. Ты не поверишь, но мы умудрились отопление подвесить на горячий пол! Диета, правда, преимущественно рыбная пока. Но такую пасту с креветками, я тебе гарантирую, ты ещё нигде не пробовал!

– Если не на севере, то охотно поверю, – рассмеялся он в ответ.

– Не люблю холод, каюсь, поэтому никакого севера. А креветки не «местные», а разводные. Впрочем, на их вкус это не повлияло.

– Люди готовы, – задумчиво протянул он. – Семьдесят восемь человек ждут сигнала и координат.

– Так много? – округлились глаза женщины. – Нет, мы, конечно, готовы столько принять… Но это потрясающе. Мы рассчитывали на сорок, максимум сорок пять на старте.

– Ты против? – лукаво уточнил Шаман.

– Я только за, – серьёзно сказала Скрипачка. – Потому что больше людей – распределённые патрули. А патрулей нужно будет много, и они должны быть серьёзными. Сегодня я получила подтверждение, мародёры собираются в одном месте. В бывшей Трансильвании. Точное место пока не определили, но уже достаточно того, что некоторые двигаются туда, по дороге прихватывая живые ресурсы.

– Будем надеяться, что не заглянут.

– Мы верим в чудеса, но готовимся к тому, что чудеса пройдут мимо. Тебе ли не знать?

– Знаю, – мужчина ласкал взглядом собеседницу. – Значит, подаю сигнал?

– Если ты помнишь о том, что дата для всех на десять дней позже, чем дата для тебя и твоих ребят, то – да.

Шаман помнил. Он должен встречать всех хозяином…

А потом на стол легла бархатная коробочка для колец.

Скрипачка взглянула на неё с подозрением:

– Ты же не знаешь моего размера!

Шаман лукаво сощурился.

– Духов спросил.

– Ну, тебя, … – голос женщины на мгновение дрогнул, – муженёк.

– Муж и жена… одна сатана, – хохотнул он.

Да… раньше они были просто любовниками, но задумав эту авантюру… это было важное условие. Они в глазах всех должны быть неделимыми равноправными лидерами. Как это обеспечить? Брак. Муж и жена. Никаких интриг. Да, о романтических чувствах эти двое и не думали, но разве браки по расчёту – это плохо? Когда расчёт устраивает обоих?

Просто была некая доля иронии в том, что они, столько времени прикрывающиеся друг другом, в результате дошли даже до того, чтобы объявить друг друга мужем и женой.

Положив перед Шаманом старенький паспорт, Скрипачка усмехнулась:

– Московский ЗАГС, за два года до дня падения Пятигорска. Мы поженились в июле, так что наша годовщина – к счастью, не круглая.

– Да уж… сразу круглая, это было бы сильно, – взял он паспорт, открыл… и рассмеялся. – Как раз дата знакомства? Иронично.

– Это останется нашей маленькой тайной, – улыбнулась Скрипачка.

Уже не ирония, а сарказм судьбы.

Что это было?

Какой-то очень пафосный дипломатический вечер.

Оркестр, в котором играла Скрипачка, был украшением вечера.

Частное охранное агентство, которое этот вечер охраняло, принадлежало Шаману. И он сам был на вечере, контролировал работу своих ребят, хотя и был приглашённым гостем.

Оркестровые после выступления расслаблялись, Скрипачке хотелось тишины, а Шаману отдохнуть от навязчивых жадных взглядов. Слишком хорош собой он был среди одутловатых тел, слишком подтянут, с военной выправкой и ироничным взглядом прищуренных глаз.

Мероприятие шло к концу, и он позволил себе выпить кофе в баре на крыше.

Кофе почти закончился, когда пришла она.

Что это было? Взгляд через барную стойку. Он заказал ей кофе, она улыбнулась:

– Может, покрепче, за знакомство?

Знакомство продолжилось в номере, потому что каким-то невероятным образом, оба понимали, что эта ночь будет волшебной.

Она и была такой.

Скрипачка потом оправдывалась, чёрный ром ударил в голову. Чёрного рома была ложка в кофе.

Шаман потом каждый раз находил ей бутылочку того самого рома. Словно подкалывая.

Вот и сейчас. Молча поставил небольшую бутылочку перед женщиной.

А ведь потом они не встречались, все те годы, до падения Пятигорска.

Встретились уже потом, когда у каждого за плечами было… разное.

– Я добавлю его в кофе, меня развезёт, и ты сам повезёшь меня по Парижу до самолёта.

– Хорошо. А утром полечу подавать сигнал.

– Я прям смущаюсь, – приложила ладони к щекам Скрипачка, и даже глаза чуть-чуть лукаво и живо сверкнули, потом она снова перешла к серьёзной теме. – Спальня у нас одна, а вот кабинет у тебя отдельный, с отдельной комнатой отдыха.

– Ещё подробности? – посерьёзнел мужчина.

Вытащив из коробочки мужское кольцо и требовательно посмотрев на Шамана, Скрипачка пожала плечами:

– Да, в принципе, остальное я тебе уже покажу и расскажу на месте.

– Хорошо, – он взял женское и протянул руку.

Надев кольцо на палец Шаману, Скрипачка протянула свою руку, засмеялась:

– Как-то не так я представляла свою свадьбу. Ну, да ладно. Все, кто меня знал, уверял, что я стану старой девой, у меня будет сорок кошек, и умру я от аллергии на кошачью шерсть.

– Кошек можем и завести, если уж так хочешь, – ухмыльнулся мужчина, надевая ей кольцо.

– Нет, спасибо. У меня есть домашние дельфины, мне их достаточно, – вежливо отказалась Скрипачка и засмеялась, увидев изменение выражения лица Шамана.

– Прям-таки и домашние? – все же смог произнести мужчина.

– Да. Они в бассейне нашего дома плавают. Бассейн соединён с акваторией, так что они иногда выплывают туда, но возвращаются обратно. Когда на яхте выходим в открытое море, они нас сопровождают.

Шаман только головой покачал… какая женщина!

Скрипачка смущённо улыбнулась и заметила:

– Но, кстати, гадость для тебя я оставила напоследок. Готов её услышать?

– Готов…

– Точно готов? Это очень тяжёлое знание…

– Римма… – укоризненно посмотрел на неё новоиспечённый муж.

Скрипачка ответила ему заливистым смехом:

– Ладно, ладно, так и быть. Потом я буду утверждать, что изо всех сил старалась тебя подготовить. Итак, я скромная дева, поэтому самое сложное возложено на твои мужественные плечи. Тебе предстоит придумать название, под которым наш новый дом появится на новой карте этого мира.

– Лучше бы оказалось, что ты беременна и нам предстоит представлять людям наследника… – отёр лицо ладонью Шаман.

Смех стал только мягче и нежнее:

– Рассматривай это, как имя для нашего первенца, ничем не отличается.

Шаман молчал, думал. Римма смотрела на него лукаво.

Ещё пока безымянный новый дом ждал прибытия бывших егерей. И ласковые воды тёплого моря целовали белый песок у оливковых рощ …

Военная база

Вообще-то нормальные люди сюда не заходили… Но он – другое дело.

Здесь, в спешно разбитой во время первой волны базе, он выбрал себе кабинет с выходом на крышу… Ну… Как с выходом… с окном. А окно сразу же стало открывающимся. И лестница при нём тоже появилась.

И небольшая башенка выше, откуда удобно было осматривать свои владения.

Ну, да… владения…

Мужчина, лежащий на матрасе, брошенном на пол мини-башенки, фыркнул. Владения ссыльного опального офицера…

Когда-то ему прочили блестящую военную карьеру, когда он делал успехи в десантуре. Несколько горячих точек, яркие и заметные успехи – звёздочки не заставляли себя долго ждать.

Ещё тогда к нему приклеилось прозвище – Орёл. Орёл наш Никита Князев…

Тогда так и было… Не сложно было служить тогда, до Искажения. Не сложно стрелять, не сложно жить по уставу, не сложно выполнять приказы. Они все были просты и логичны, если командование не решало пострадать дурью. Но чаще всего командованию было не до того, так, иногда редкие приступы шуткования. А потом на той стороне прицела появились зомби. И ладно бы на той, но любой рядом тоже мог стать одним из них. Один укус… и всё. Обычно происходило так. Хотя и не всегда. Были исключения. Он знал это по себе… И в то же время видел вокруг иное: люди гибли.

Военные ничего не могли сделать. Военные отступали, когда пала страна, Генерал Таллов, принявший командование над оставшимися военными, был человеком, в общем-то неплохим. Порядочным даже. Его уважали, за ним были готовы пойти.

А потом это его мерзкое решение. Не совсем его, он просто взял грех на душу, приказав, но саму идею ему нашептали. А он принёс в жертву своё доброе имя и приказал организовать особые блоки. Здания, где в отдельных ячейках были заперты «матки», женщины, чьей участью было постоянно рожать.

Людей было слишком мало… Слишком. И все, кто не был ярко-полезен – подлежали призыву во имя спасения человечества. Предназначение женщины – создавать новую жизнь, вот и пусть исполняют долг перед родиной и человечеством.

Никита был против. И не постеснялся высказаться при всех. Высказаться в лицо генералу.

Тот только посмотрел на него тяжело, да ответил:

– Надо, Никита, надо, иначе никак. Не вывезти человечество из этой ямы по-другому. Стисни зубы, терпи и надейся, что этой меры хватит. Что людей станет больше. Что мы к моменту их взросления все удержим и подготовим. А там и ствол с одним патроном своего часа дождётся.

Никита терпеть не хотел… и его сослали. Понятно, не сам генерал сослал. Те, кому по душе этот ход был – они сослали. Его руками.

И вот теперь он здесь. На базе, на пути следования караванов и беженцев, мародёров и прочих предприимчивых людей. Еды нет, всё мало-мальски ценное разграблено.

Ну, да ничего… Поля они засеяли, кое-какой скот нашли. Сдюжат. Главное, руки не опускать. И не позволять сюда сборщикам явиться. Уж, сколько мог, он девчат уберёг…

– О, так и знал, что ты будешь здесь! – дверь в комнату, как обычно, открылась с ноги и без стука. – Орлиная твоя душа, совести у тебя нет старика гонять по этим лестницам, а, ну, как под моей тушей провалятся?!

Говоривший себе нисколько не льстил, туша там была впечатляющей, как и сам Конг. Ни грамма жира, только стальные мышцы, и, как утверждали злопыхатели, ни грамма мозгов. Мало кто знал, что за маленькими глазками скрывается острый ум. А правой рукой Орлова этот человек год за годом оставался неслучайно.

– Если провалится, мне с первого этажа рапорт придёт, на ремонт перекрытий, ибо под тобой и пол тогда провалится, – хмыкнул пребывающий не в лучшем настроении офицер.

– И пол тоже, – согласился Конг, усаживаясь на пол. – Сколько они хотят в этот раз девчонок?

– Тебе который из вариантов? Их сегодня аж три. И все якобы от верховной шишки.

– О как, давай все три, мне интересно.

– Десять. Тридцать процентов. Всех.

– Вот это губа не дура… Но вообще, Орёл, я к тебе… с плохими новостями. Не как подчинённый, не как коллега и даже не как одобренный тобой «доносчик», а как друг.

– Уже пугаешь.

– То ли ещё будет. Требование всех было самым последним, правда?

– Ну да.

– Объяснять тебе очевидное не нужно, так что скажу, как есть. Тебя минут через двадцать придут убивать. Почему? Потому что полчаса назад убили Таллова.

– Класс… То есть сейчас начнётся веселье… И как, убивать придут на танке, или тихонько, апоплексический удар табакеркой по голове?

– Ну, снайпера, который планировался, уже нет в живых. Он упал спиной на нож, и все три раза, о ужас, нечаянно. Танк угнали. Осталась только табакерка. Орёл, у тебя два варианта. Ты знаешь это.

– Драпать или рвать военник? Знаю. И ты знаешь, что драпать не приучен.

– Значит, рви. На этой базе все знают, чем обязаны тебе.

– Ну… Тогда всех «лишних» в расход. Ворота на замок. А мне надо встретить человека с табакеркой и донести до него, что он поступает не этично.

Конг усмехнулся и неслышной поступью двинулся к выходу:

– Я понял, Орёл. Только знаешь, тебе придётся поменять имя. Марыська говорила, что Никита Князев – это не очень интересно с точки зрения пиара, не чёрного, а правильного, и предлагаете тебе стать князем Орловым. Звучит?

– Хм… Ну, вариант. Дерзко, нагло… Самое то, что надо.

– Тогда двинусь объявлять о том, что княжество Орлова закрывает свои границы.

– Ага… И закрывает их для тех, кто поддерживает неверный режим, – вздохнул новоиспечённый князь, садясь на матрасе. – Эх… Обидно погоны снимать, но дальше нам с ними не по пути…

– Никит, – Конг остановился у двери, не поворачиваясь, чтобы не смотреть в лицо старому другу, – я скажу тебе сейчас это только потому, что ты уже принял решение. Таллова убили не просто так, Таллова убили потому, что он хотел отменить собственное решение. Тот, кто подхватит выпавшее знамя из его рук, уже озвучил, что на беременность отправятся все, даже те, чей организм ещё не сформировался, даже вдовы, даже те, кто только что потерял ребёнка. И … искусственного оплодотворения там можно не ждать.

Никита судорожно выдохнул через сжатые зубы.

– Суки. Я тебя услышал, – мужчина поднялся. – Значит, работаем, надо всё сделать чисто, чтобы рыпаться было уже поздно.

– Я понял… – Конг вышел за дверь, его тяжёлая поступь заставила покачиваться деревянную лестницу, и до Орла ещё донеслось: – но, кстати говоря, а как правильно обращаться к князю, кто-нибудь в курсе?!

– Художку про древнюю Русь почитай… неуч, – хохотнул как-то зло Орлов, прихватывая пояс с табельным оружием и двигаясь из башенки в кабинет. – Так… раз всё так плохо, надо найти телефон тех Искателей… тут мы так просто не усидим… Вот же повесил себе на шею хомут. Блин… Ну, раз уж повесил, будем крутиться, что уж поделать теперь…

бог

История не знает сослагательного наклонения, история не любит, когда перемены объявляют ничем.

История просто складывается каждый день и каждый час из мыслей и намерений, из поступков, к которым приходят живые.

История не субъективна, она не даёт оценки. Она просто фиксирует случившееся, а ярлыки потом вешают потомки.

История знает точно только одно: слабые умирают, ломаются и оказываются под пятой сильного, сильный выживает и даёт жить другим.

Главное, чтобы у сильного оказалось достаточно предусмотрительности и мудрости, пожалуй, чтобы вовремя поймать волну и начать действовать.

Цивилизация перестала существовать, а вот человечество ещё трепыхалось, ещё пыталось устоять в этих осколках.

И не просто трепыхалось, а искренне на этих осколках собиралось выстроить что-то новое!

И это нравилось далеко не всем.

Точнее даже не так.

Во всём мире был тот, кому подобное положение вещей не нравилось категорически, до зубовного скрежета, до залитых кровью глаз, до белого каления и ненависти.

Последние новости ничего кроме раздражения у него не вызывали. Радиоперехваты его раздражение увеличивали до невозможных величин.

А уж когда ему донесли последние новости из холодной бывшей России (ах, как нравилась этому человеку приставка «бывшая»), его раздражение выплеснулось через край.

– Я ведь пытался. Я ведь звал. Я ведь говорил, что нужно покаяться, – сказал он сам себе.

Рабыня, приткнувшаяся к ногам человека, старалась не дрожать. За это наказывали.

Старалась не поднимать взгляда. За это наказывали.

Старалась дышать пореже. За это тоже наказывали.

Человек поймал светлые прядки рабыни, пропустил сквозь пальцы, любуясь солнечным отблеском на льняных прядях.

Ему было жаль.

Он ведь действительно искренне призывал раскаяться и верил, что раскаявшиеся будут.

Но мир был жесток и равнодушен.

Мир не знал о том, что его новый бог уже здесь.

Уже среди них.

Человек вздохнул и обернулся.

За его спиной в шкафу стояли мелкие пробирочки. Каждая была тщательно подписана. Каждая была творением изумительным…

Шесть пробирок уже были залиты в хрусталь, и их содержимое уже никому было не достать (хотя, хозяин этого места хорошо знал, что внутри этого хрусталя лишь информация, но не суть).

Там была седьмая пробирка.

Восхитительная пробирка с маленькой красной крышечкой, как красной кнопкой.

Надпись у этой пробирки гласила: «седьмой грех».

Оставив рабыню лежать у трона, человек перешёл к шкафу, сдвинул стекло, вытащил пробирку, повертел в руках.

Человек вышел на балкон, провожаемый отчаянным взглядом рабыни, но даже если бы она захотела сдвинуться в рывке обречённого, то цепи не пустили бы её далеко.

Хозяин кабинета постоял на балконе, наслаждаясь прекрасными видами, взглянул на пробирку в своих руках и разбил её о белый мрамор перил.

Если люди не хотят каяться, значит, пришло время их бога показать им всю глубину их неправоты…

Бог посмотрел на осколки на перилах, хмыкнул и вернулся в кабинет. Это – потом уберут, а ему ещё предстояло поработать.

Ещё один замечательный день нового бога только начинался, и он должен был стать ещё замечательнее.

Старт ещё одному витку ада был только что дан.

Ада, который должен был привести всё не покаявшееся поколение к вымиранию, ведь так пожелал бог.