Ксения пропала. Сразу же после того, как Арина открыла глаза и попыталась найти свою спасительницу. На это разума девочки, естественно, хватило, но врачи только разводили руками. Да, той женщине оказали первую помощь. Да, она уже уехала. Нет, телефона не оставила, нет, никаких контактов.

Арина только терялась в догадках, почему так?!

Врачи терялись в догадках, каким образом эта самая таинственная женщина вопреки всем правилам о крови стала прямым донором. Как? Почему?! Кто позволил?!

Бригада, которая в ту ночь занималась Ариной, в полном составе оказалась в лазарете парой этажей ниже с высокими температурами, расхождениями в том, что они говорили и помнили, и лёгкой при всём при этом амнезии.

Арину никто не беспокоил: ни полиция, ни пожарные, ни… монстры. Словно бы в том автобусе её никогда не было, или словно бы ей всё это приснилось. Более того, лечащий врач, который ей занимался, сказал, что очень жаль, что женщина, сбившая Арину, пропала! И пусть она оплатила полностью всё лечение, но её надо было бы привлечь к ответственности.

Девочка терялась в догадках, пыталась понять, как такое возможно, почему и что вокруг неё происходит?! Но… всё было напрасно. Понимание не приходило, поэтому она перемещалась на инвалидной коляске по коридорам и пандусам, училась воспринимать мир снизу и думала, думала, думала.

Думать порой было больно, и тогда она закрывалась в палате, накрывалась с головой одеялом и пыталась уснуть. Когда из-за лекарств накатывала сонливость, это было сделать куда легче.

В той чудовищной аварии, в газете о ней написали «трагедия года», погибли двенадцать человек. В кассе – было продано двенадцать билетов. И это при том, что Арина совершенно точно покупала билет в кассе, и ещё смеялась «тринадцатый билет в ночь пятницы тринадцатого». Очень смешно. Да-да.

Про неё в статье не было ни слова.

И, в общем, это было тоже страшно.

Ещё страшным было отражение Арины в зеркале. Нет… даже сильнейший стресс не поспособствовал тому, чтобы она потеряла пару-тройку килограммов лишнего веса. Зато этот самый лишний вес поспособствовал тому, чтобы не были задеты жизненно важные органы. Сильнейшие ушибы ребер, как и говорила Ксения, сотрясение мозга, пара переломов ног, несколько вывихов, пара смещений и… отражение.

Девочка, сидящая сегодня на подоконнике, снова подняла глаза, изучая своё отражение в тёмном стекле. Синие-синие от усталости круги под серыми глазами. Бледный замученный вид, потрескавшиеся сухие губы. Белые, как снег, волосы. Она поседела за ночь.

«Ничего удивительного, такой стресс, природа поседения ещё не изучена, лечению не поддаётся, страх, кровопотеря, произошедшие с вами события…» - речь врачей журчала, журчала, плела вокруг кокон слов, в которых иносказательно они расписывались в своём полном бессилии.

Арина догадывалась, что это не лечится. Но… не возражала. Ей сейчас было не до этого. В университет предстояло возвращаться в сентябре, всего через несколько недель, но гипс к этому моменту не снимут. Предстояло не просто учиться жить и себя обслуживать, сидя на инвалидном кресле, предстояло смотреть на мир снизу.

И в этом ракурсе как-то терялось то, что она белая как лунь…

Смотреть на мир снизу было очень тяжело. Арине было некому помочь, поэтому, когда за пару дней до выписки, на её имя пришёл толстый конверт, она даже восприняла это с неким облегчением.

Да, бесплатный сыр только в мышеловке, и оплаченные три месяца в санаториях для реабилитации после аварий – тоже предстояло потом оплатить. Но девочка понимала и то, что от таких подарков не отказываются. Да и, некуда было вернуть щедрый дар, даже приди это Арине в голову. Не было обратного адреса, курьер не знал, куда вернуть письмо, ему не нужен был ответ. Арина просто расписалась в амбарной книге напротив имени и фамилии.

В какой-то момент ей даже пришло в голову, что она только что продала свою душу дьяволу, но… кому нужна такая искаженная душа, пропитанная насквозь страхом смерти? Вряд ли. Дьявол предпочитает собирать урожай из куда более восхитительных душ. Которые не боятся смерти, не боятся его самого.

Арина уже не знала, кого она боится сама. Но теперь она оглядывалась по сторонам, но теперь ей бы и в голову не пришло выходить на улицу после захода солнца. Днём, под солнечным светом, было тоже страшно, и она вглядывалась в витрины, в стекла стоящих машин, отчаянно, испуганно, издёрганно.

Ей понадобилась помощь психотерапевта, чтобы снять посттравматический синдром, но она продолжала видеть кошмары. Ночь за ночью, задрёмывая днём, она видела эти могильно-зелёные глаза и бежевое пальто. Стоило закрыть глаза, и всё становилось совсем плохо.

Она перестала спать, перестала есть, боялась тёмных углов и узких переходов, пока, однажды, ей не сказала девушка-соседка, раскладывающая на столе разноцветные камешки:

- Ты так сойдешь с ума.

Арина сидела на улице, укутавшись в тонкий плед, и смотрела на солнце сквозь переплетение узких ветвей старой смоковницы. Кому пришло в голову посадить инжир здесь, в не самых подходящих для этого условиях, девочка не знала, да и не искала ответ. Её просто успокаивала эта развесистая крона. Конечно, инжира на нём не было, не выспевал, но эти листочки, эти тонкие корни и крепкие стволы – были чем-то завораживающим.

Соседка, взглянув на Арину, улыбнулась:

- Ты как алмаз.

- Что? Бриллиант?

- Нет. Бриллиант – это граненый алмаз, тебя ещё не огранили. Я бы даже сказала, что тебя ещё не нашли. И тот, кто огранит твой дар, твои таланты, тоже ещё не появился.

- Нет у меня никаких талантов, - буркнула Арина, опуская голову.

- Если бы не было, ты бы не пережила ту ночь.

- Ты не знаешь, о чём говоришь!

- Конечно, не знаю. Откуда бы мне знать? – мирно улыбнулась девушка, всё так же неспешно перебирая свои камни. – Не ершись, Арина.

- А, ты тоже хочешь мне помочь?

- Нет. Помогают тому, кто об этом просит. Я просто тебе подсказываю, что ты напрасно сходишь с ума. Тот, кто тебя преследовал, он не рядом.

- Как будто это кто-то может сказать!

- Это говорю тебе я, - девушка встала, оставив на столе россыпь разноцветных камушков. – Ко мне пришли. Думаю… я уже не вернусь, придётся возвращаться к работе. А ты, Арина, подумай о моих словах. Сойдёшь с ума, и когда вернётся тот, который тебя преследовал, а он вернётся – ты будешь для него лёгкой, славной добычей. Так что, стань сильнее.

Она действительно больше не пришла, эта девушка с разноцветными камнями, чьего имени Арина так и не узнала. На память остались только те самые камни, которые она бросила на столе, а девочка собрала, чтобы вернуть. Только вот, возвращать оказалось некому…

Дни проходили за днями.

Арина повторяла себе «стань сильной», когда становилось совсем невмоготу. Когда в магазине было невозможно найти нужное без чужой помощи. Когда нельзя было дотянуться до книги на верхней полке библиотеки и приходилось просить у кого-то помочь или отказываться от идеи её почитать.

Самое сложное началось в университете, со второго же сентября, на лекции.

Это была аналитическая стереометрия, сразу же с места – в бой, и к доске, решать очередную головоломную задачу, была вызвана студентка «Яблочная». Ну, да, фамилия у Арины была тоже более чем… побуждающая к фантазиям окружающих.

Яблочная Арина Валентиновна. «Яблочко» было самым добрым из уст сверстников, что слышала девочка в детском саду и начальной школе.

- Я не могу выйти к доске, Сергей Петрович, - пробормотала Арина под смех окружающих. На первое сентября на торжественной линейке, естественно, она не появилась. А когда второго все пришли, она уже заняла место на галерке аудитории, как можно дальше от первых рядов, где сидела всегда. Более того, свои «чудесные» волосы она спрятала под хипповской банданой, которая совершенно не подходила к её стилю серого чулка, зато была единственной, что удалось найти в санатории. И это тоже веселило окружающих.

- Вы замечательно провели лето, Арина? – Сергей Петрович даже приспустил очки на кончик носа, с искренним удивлением глядя на одну из своих самых лучших студенток первого потока. – Настолько замечательно, что забыли абсолютно всё?

Арина втянула голову в плечи, сказала ещё тише:

- Я не достану до доски.

Хохот стал громче.

Преподаватель нахмурился:

- Всем молчать. Почему, Арина? Вы не можете встать?

Можно было попробовать как-то что-то сказать, попробовать достучаться, объяснить, но иногда всё проще показать, чем пытаться защитить свою гордость такими вот… неуклюжими методами. Всё-таки студентка Яблочная никогда не отличалась хорошими социальными способностями.

Оттолкнувшись от парты, Арина отъехала назад, выезжая в сторону, в проход. У половины студентов смешки как отрезало. У второй половины смех стал тише, ехиднее, гадостнее.

Сергей Петрович кивнул:

- Я понял, Арина. Возвращайся на своё место. Антон, я посмотрю у тебя настроение просто чудесное? Давай-ка, ты к доске, посмотрим, что в твоей светлой голове осталось за это лето.

Как выяснилось, не осталось там совершенно ничего, но этого как раз ожидать и можно было. Антон чудеса смекалки никогда не демонстрировал. Но Арине было попросту страшно, когда к концу второй пары все три задачи решила только она одна…

Да, они были головоломные, отчасти действительно интересные, но это не повод.

Ещё хуже стала ситуация, когда преподаватели, войдя в положение студентки Яблочной, просто изменили всё расписание второму курсу. Перестроили его таким образом, чтобы занимались студенты в одной-единственной аудитории, в той самой, куда было удобно заезжать на инвалидной коляске.

При этом скидок на то, в каком положении находится Арина, не делал никто из них. У неё были, в конце-то концов, изранены ноги, а светлая голова находилась на плечах.

На первом курсе, Арина не была парией, но вот на втором… Лето многое изменило в головах её одногруппников, у кого-то вымело даже то подобие серого вещества, которое там было раньше, поэтому… поэтому в голову небольшой группки «королевишн» и «принцев», пришла «чудесная» идея, поиздеваться над Ариной.

Конечно, никакой прямой конфронтации и никаких прямых столкновений. Они же не полные идиоты. Только частично.

Одним словом, то, что началось дальше, можно было назвать одним-единственным словом. Травля. Это не было прямым столкновением, под пристальными взглядами преподавателей, это могло закончиться мгновенным исключением с курса, поэтому это были подлости.

Все второкурсники знали, что происходит, и никто и не подумал вмешаться. Никому не хотелось стать наряду с Ариной объектом травли. Или прослыть стукачом и стать козлом отпущения для всего университета.

Союзников у девочки не было. И ей только и оставалось повторять себе раз за разом: «Ты должна стать сильной, ты должна стать сильной, ты должна».

Должна.

Но сильной быть не получалось.

И дело даже было не совсем в той обстановке, которая сложилась вокруг Арины. Дело было в проблемах. Заселение в общежитие она пропустила. В те дни, когда комендант расселяла по комнатам студентов и студенток, девочка была в больнице. Когда заселяли второй поток – она была всё там же.

И теперь… да, ей сочувствовали. Да, обычно в общежитии есть некоторая квота, которая придерживается, но в этом году открыли пару новых факультетов, и квоту отдали для них, а заодно уплотнили остальных студентов. И коменданту очень-очень жаль. Но…

Вот за этим «но» следовало то, о чём Арина думала с ужасом.

Это сейчас она из реабилитационного центра могла добраться до университета. Это было сопряжено с некоторыми трудностями, но всё же, могла.

Добираться из дома – до университета было невозможно.

Точно так же, как на те деньги, что ей шли от государства, было невозможно прожить, если снимать даже комнату в любом другом общежитии.

То, что творилось в университете вокруг, Арину, безусловно, задевало, но немного отстранённо и немного постольку-поскольку. Да, есть, да, проблемно, да, надоели, но учиться не мешают – при преподавателях притихают. Мелкие пакости не страшно, главное соблюдать технику безопасности, а в голове были другие мысли. Очень много мыслей.

Что делать? Что делать? Что делать?

Когда он придёт…

Последняя мысль была из разряда тех, которые девочка от себя отгоняла изо всех сил. Ей было слишком страшно останавливаться на этом, ей было слишком страшно позволять себе даже думать о том, кто её чуть не убил.

Кто это был. Что это было. Почему это всё случилось – она ничего не понимала. Она ничего не знала. И у неё не было ни одного возможного источника информации. Газеты, журналы, книги, интернет – только насмехались, подкидывая легенды, одну за другой, одна другой невозможнее. Лич, гуль, вампир, оборотень, колдун, полуночник. Кого там только не было!

Хотя нет, Арина знала, кого именно – реальных людей, которых можно было бы привлечь к ответственности.

А пока ей приходилось удваивать осторожность. Никаких кружков, никаких поздних возвращений. Никаких задержек, никаких выходных прогулок. Домой к себе… поездки пришлось отменить. Арина не выдержала бы такой долгой поездки, к тому же на автобусы она не могла смотреть без содрогания.

В таком вот мысленном раздрае прошли первые недели сентября. Вот-вот должны были снять гипс с ног, и начаться процесс переведения пациентки вначале на костыли, за ними – на палочку, и девочка с удовольствием ждала того момента, когда она сможет пойти на своих ногах. Она знала, что это будет больно, сложно, что мышцы, которые долгое время не видели нормальной нагрузки, не отнесутся с энтузиазмом к её идее, но… она так устала от инвалидной коляски.

В тот день, когда должны были снять гипс, Арина слишком замечталась. Воспарила в облаках, можно сказать. За что и поплатилась.

Конечно, то, что случилось, нельзя было назвать «нормальным», скорее, это было уже даже преступлением, умышленное причинение вреда. Но… когда ты ещё почти ребёнок, перенесший жуткую травму, когда ты едешь на инвалидной коляске к лифту, меньше всего ты ждёшь того, что коляска под тобой сложится, а тебя, накинув на голову мешок, швырнут в лифт вместе с ней и заблокируют между этажами.

Это было что-то вроде секретного способа срывать некоторые пары или прогулять их. Помогало один раз в год, да и то не всем. Некоторые студенты, те самые изгои, попадали в эту ловушку, не зная, потом учились избегать. Сам смысл был прост. Задача – забросить жертву в лифт, а потом, вызвать его одновременно сразу на трех этажах, при этом, чтобы тот, кто внутри лифта – ни на какие кнопки не нажимал. Такой вот, чисто российский сбой в работе лифта.

И именно этот сбой Арине и устроили.

Когда она, онемев от шока, смогла открыть глаза, она уже была на полу стоящего лифта. Аварийное освещение подмигивало одиноко алым глазом. Сумки при себе не было. Как не было при ней и банданы. Сорвалась вместе с мешком…

Страха не было. Страх выключился. Вокруг была слишком человеческая проблема, чтобы бояться того типа в бежевом пальто. Его не было рядом. Ему было здесь неоткуда взяться. К тому же полной темноты, которой сейчас Арина боялась – не было тоже.

Деться ей из лифта было некуда. Совсем.

Она не могла бы дотянуться до вызова техника. Даже если покричать и постучать в лифт – кто её услышит, в конце рабочего дня? Всё, что девочке оставалось – это ждать. В университете убирались поздно вечером, а значит, кто-то придет. Нужно просто устроиться поудобнее и терпеливо ждать вечера. И быть сильной. Просто быть. Не думать, не оценивать, не пытаться что-либо понять, просто быть сильной…

Голова бессильно откинулась назад, ударилась о стенку лифта. Боли Арина не почувствовала. Сон пришёл, подхватил, взял за призрачную ладошку и осторожно повёл за собой.

Мимо спящих кабинетов, на улицу.

Туда, где ещё жадно зеленели клумбы, добирая последние деньки бабьего лета, где полыхали костром ярких красок клумбы с астрами, георгинами, хризантемами. Уже тронула осень золотой краской россыпь листьев берёз и осин, но ещё держались бодрячком дубы.

В университетском парке мелькнула меж низок травы шапка какого-то гриба и пропала. Сон вёл Арину дальше и дальше.

По чистой дорожке, мимо фонарей, вспыхивающих мягким рассеянным светом, а потом прочь за ограду. Туда, где в тысяче зеркальных витрин дробились на разноцветные фигуры прохожие.

Девочке было некогда вглядываться, сон не давал ей управлять собой, вёл куда-то прочь. Дальше.

Мелькнули слева рекламные щиты, промчались маршрутки, проехал сонный троллейбус, направляясь в депо. Воздух пах осенью и пирожками. В городском парке народу было не так уж и много, погода к вечеру испортилась, и насупленное небо смотрело сердито и недовольно.

Ветер ещё только дёргал за одежду и волосы, но не старался ударить. Лишь намекал, что лучше уйти с улицы. Осенняя гроза и затяжные ливни собирались вот-вот сменить бабье лето.

Запах кофе поманил Арину вбок. Проводник пропал, и она, получив свободу, двинулась осторожно по тропинке, к неприметной беседке. О ней знали все, кто жил вокруг парка и кто бывал в нём больше хотя бы двух раз. Девочка была и знала. Те, кто занял беседку с кофе и пивом, знали тоже.

Шестеро. Четверо парней, две девчонки. Арина знала их по именам. Всё остальное принадлежало слухам. Антон и Костя, смешливая хохотушка Варя – были с группы самой Арины. Макс – с параллели. Игорь курсом старше. Инга – второкурсница с другого отделения вообще. Они же в общем и целом те самые, кто были у всех на слуху. Самый красивый парень – Антон. Самая красивая – Варя. Самая умная – Инга. Самый талантливый – Макс. Самый спортивный – Игорь. Самый умный – Костя.

Настоящий букет.

И настоящая же головная боль для всех, кто не желал быть подлизой, подпевалой и присоединяться к конкурсу, кто лучше превознесет всех до небес.

Игорь стоял у края беседки, опираясь на столб, задумчиво глядя в сторону. Его впервые не покидало ощущение, что то, что они сделали – было неправильным.

Арина, не задумываясь о природе происходящего, присела на бортик беседки, разглядывая собравшихся. Чувство, которое её здесь и сейчас волновало больше всего, можно было назвать «болезненным любопытством». Почему? За что они так с ней? Она просто училась, она им не мешала, она не переходила никому из них дорогу. Так почему?

- Как-то это, - Инга поднесла к губам стаканчик с кофе, облизнула потом губы от пены, глядя проникновенно в глаза Костику, - это было скучно. Как насчёт того, чтобы придумать что-то повеселее?

- Может, оставим её в покое? – предложил уже негромко Игорь.

- Но ведь мы просто веселились! – капризно протянула Варя. – Никому и никак не вредили! Мы же не виноваты, что она такая неуклюжая, что сама споткнулась и упала со своей коляски! Мы помогали ей добраться до лифта. Ведь это то, что должны делать воспитанные люди.

«Скорее тогда уж нелюди», - Арина, испытав чувство острого разочарования, обхватила себя за плечи.

Знобило.

Жутко. Страшно.

Им просто было скучно? Они просто веселились? И даже и речи не могло идти о ненависти? Просто выбрали цель, ту самую, которая так беспомощна и которая так забавно хлопает подрубленными крыльями?! А потом просто над ней развлекались.

Жвачка в волосах, подложенные кнопки в коляску. Рассыпанное битое стекло под партой. Склеенные странницы в книге…

Мелких подлостей было очень много.

Просто. Потому. Что. Скучно?!

Ярость поднялась из груди, штормовым ветром. Ощущая, как сжимаются сами собой кулаки, Арина попыталась расслабиться, но… нечто тёмное, нечто душное, рвалось из неё на свободу. Нечто разрушающее.

Стропила, поддерживающие крышу беседки, едва заметно треснули. Длинная трещина прошла по опорной балке. А душная ярость, сдавившая удавкой горло Арины, немного ослабла.

«Надо уходить», - девочка огляделась по сторонам, попробовала спрыгнуть, но… не получилось. Деревянные лозы поднялись с места, оплетая ноги, руки, талию. Удерживая на месте, сон взбрыкнул как норовистый конь и не пожелал отпускать свою пленницу.

- В любом случае, - Игорь, отбросив в сторону уже третий окурок, двинулся в сторону выхода. – Я больше в этом не участвую.

- Игорёк, - Варя, поднявшись с места, заступила парню дорогу. – Ты же понимаешь, что это звучит глупо. Как будто ты эту сиротинушку пожалел ни с того ни с сего. Ну, сам посуди, какое тебе до неё дело? Нам будет очень скучно без живой игрушки.

- Варь, - парень устало отвёл со лба волосы, - ты знаешь, чем закончила «живая игрушка» с первого курса? Я случайно узнал. Тот мальчишка повесился. В своей комнате. Не вынеся всех издевательств. И его смерть на нашей совести.

- Ну и что? – прекрасное видение со светлыми волосами улыбнулось светло-светло. Голубые глаза невинно жмурились, и сама она выглядела невинно и чудесно.

А Арина содрогнулась всем телом. Чёрное манто длинным потоком стелилось вокруг фигурки Вари, превращая юную девушку в дьявольский цветок.

- Не он первый, - добавила Инга томно. – Не он последний. Не упрямься, Игорёк. Эта игрушка пусть не такая интересная, но всё же, она такая слабая, так восхитительно с ней играть будет! Неужели ты не хочешь посмотреть, чего мы сможем добиться, когда она будет на костылях? Разные кабинеты, разные этажи. Лестницы, наконец! Представляешь, как будет здорово, когда она полетит с этих ступенек вниз! Чудо же.

- Я в этом не участвую, - отрубил парень резко, протянул ладонь к запястью Вари, чтобы убрать её с дороги и рухнул ей под ноги. Костик, стоя над ним с коротким ломиком, пожал плечами на смеющийся взгляд Инги:

- Я не люблю, когда кто-то портит твое настроение и отказывается играть. Он отказался – значит, теперь он наша игрушка.

Арина рвалась из деревянных оков, а Игоря били его недавние друзья. Били расчётливо, очень технично.

«Так нельзя! Нельзя! Ну, нельзя же!»

Извилистая трещина распространилась ещё дальше, ещё сильнее. Девочка рванулась изо всех сил и … стукнулась головой об стену остановившегося лифта.

В кабинке было темно-темно, а потом, прежде чем Арина испугалась, створки разъехались, впуская внутрь яркий поток света.

Огромная фигура заслонила этот поток света, и над головой прозвучало:

- Я тебя нашёл…

⇜ Предыдущая глава || Следующая глава ⇝