На следующую ночь снова под плащом-невидимкой Гарри двинулся прочь из замка. Две бутылки были укутаны в мягкое полотно и спрятаны в школьную сумку. Драко в этот раз в вылазке участвовал, правда, не непосредственно, а остался прикрывающим. Потому что мало ли что…

Лучше было иметь кого-то на подстраховке, кто успеет в случае чего среагировать и принять меры. Направить кого-то на поиски Гарри или сообщить утром, что одногруппник уже встал и ушёл в библиотеку. А потом весь день сообщать, что, мол, был только что здесь, видимо, ушёл куда-то ещё.

Драко откровенно не нравилось, что он остаётся в замке, но он понимал, что в Запретном лесу он будет помехой. Там любой будет помехой. И если бы не то, что Блэк поклялся, что без этого похода обойтись нельзя, Драко бы сделал что угодно, лишь бы только его друг никуда не пошёл. Даже если бы пришлось сдать его преподавателям.

Мальчик понимал, что это как-то очень некрасиво (хотя ещё в начале года это ему не пришло бы в голову), но он всё же был слизеринцем. Хотя впервые за долгие годы (а Драко заранее знал, что он пойдёт на факультет Слизерина и не иначе), мальчишка задумался о том, а так ли это хорошо? То, что он знает? И то, как он поступает, не думая?

Так ли он прав, когда при взгляде на «мисс Гермиону Грейнджер» в его голове мелькает насмешливое «маггла» или «грязнокровка»? Какая же она маггла и грязнокровка, когда и знает столько, и умеет столько, и магию явно ощущает получше, чем некоторые чистокровные.

Что вообще чистота крови значит сейчас? И значит ли вообще? Драко повторял за семьёй, но, наверное, и взрослые могли ошибаться? Или повторять за кем-то ещё? Или не обдумывать сказанное?

Драко задавал себе вопросы, но не мог найти на них ответы.

Вряд ли бы гордого слизеринца устроило успокаивающее, что это уже победа, что он вообще начал задавать себе вопросы. Он хотел ответов, но пока даже не мог этого сформулировать для себя. В мыслях сидела заноза и никак не хотела оттуда убираться. И всё началось с появления Гарри Блэка.

Странного мальчишки, которому куда больше подошёл бы Гриффиндор. Слишком уж он открытый был душой, не напоказ, а где-то там, внутри. Он не мог пройти мимо беды, слишком легко жертвовал собой, чего только стоила та история с драконом на летном поле.

Но в то же время, Драко ощущал, что он не хотел бы, чтобы Гарри Блэк учился на Гриффиндоре. Да, возможно, этому парнишке там было бы лучше, но эгоистичная мыслишка шептала Драко на ухо: «попробуй дружбу по-гриффиндорски, насладись ей, прочувствуй её, изменись, чтобы соответствовать ей».

И Драко менялся.

Потому и не спал ночью, читая толстый талмуд по трансформации, готовясь к грядущим экзаменам. Действительно, готовился. А рядом, под рукой, лежали простенькие парные амулетики, такие маленьким деткам заговаривают родители или старшие братья/сёстры, когда идут куда-то гулять. Чтобы можно было, как минимум, определить состояние потерявшегося малыша или даже его найти.

Гарри о таком даже не знал, а знаний Драко, единственного ребёнка в семье, хватило только на то, чтобы зачаровать на состояние «жив».

И сейчас маленький камушек под левой рукой радовал сверкающей белизной. Как минимум, Гарри Блэк, пробирающийся сейчас в дебри Запретного леса, был жив.

Гарри не пробирался.

Гарри мудро посчитал, зачем идти, когда можно лететь? И сейчас летел, низко стелясь над тропинкой. У Барона оказалась в коллекции невероятно интересная рукописная книга по ботанике Запретного леса. И следуя подсказкам из соответствующего раздела, Гарри нужно было вглядываться в траву, чтобы не пропустить очень специфические, но уж очень малозаметные признаки.

Гарри надеялся на талант ловца и на навыки квиддичной игры, которые приобрёл за прошедший год.

Ему говорили, что он неплох в своём деле, хотелось в это верить.

Надежно зафиксированная сумка даже не подпрыгивала, когда мальчик менял курс.

Забираться глубоко в лес ему не требовалось, нужные цвет любил окраины Запретного (а в материалах стояло вообще «Заповедного») леса, это было связано с магическими потоками.

Гарри даже смог разобраться, почему. Мощным источником магии, по сути центром магического вихря, был Хогвартс. Запретный лес поглощал эти эманации, принимая мощный поток на «входе» и распределяя его по своей территории для того, чтобы «выровнять» и «вернуть обратно».

Призрачный цвет рос именно на входе. Всё, что требовалось от Гарри, найти где-то у кромки леса небольшой ручек, там цветы и будут.

Указателями того, что он двигается в правильную сторону, будут призрачные капли росы на траве и на узловатых корнях особо крупных деревьев (которые реже сдвигаются, когда лес начинает перемещаться).

Через полчаса стало понятно, что легко и просто отыскать нужное не удастся, и что на своих двоих далеко бы Гарри не ушёл.

Через два часа, понимая, что замёрз, он спешился, надел тёплый свитер и немного прошёл пешком, чтобы согреться, потом снова полетел.

Упрекнул себя, что не догадался взять с собой попить, пить хотелось безумно.

Пару раз мальчику казалось, что он слышит журчание воды, но сворачивать и проверять не хотелось. Всё в той же рукописи было чётко сказано, что у края леса единственная безопасная вода – как раз та, где растут призрачные цветы.

Когда в траве вспыхнули маленькие призрачные капельки, Гарри даже не осознал, что вообще он увидел. А когда увидел и осознал – то застыл.

Это было прекрасно.

В темно-синей и темно-зелёной хрусткой траве, прикрытой сонным пологом ночи, то тут, то там вспыхивали маленькие капельки, не имеющие ничего общего с реальными. Едва уловимые синие искорки, окутанные прозрачным серо-голубым шлейфом, покачивались там, где они должны были лежать, и легко поднимались в воздух, уловив тончайшие изменения в магическом фоне.

Пройти туда, куда вела эта дорожка, напрямую было нельзя, пришлось подниматься выше.

А сверху… сверху картина была иной. Будто драгоценное искристое ожерелье рассыпалось искристыми камешками по бархатному покрывалу травы, но осталось соединено невидимыми нитями и дрожало, покачивалось в едином ритме.

Далеко не сразу Гарри смог спуститься вниз, на поляну, где вспыхивало живым ковром пепельное поле призрачных цветов. А когда он сорвал один цветок, чтобы добавить его в вино, стало понятно, почему автор книги назвал их именно «пепельными» - в руках живого человека цветы рассыпались невесомым пеплом…

Только когда обе бутылки были готовы, спрятаны под заклинанием и снова увернуты в мягкую ткань, мальчик подошёл к колодцу, вокруг которого буйным ковром вспыхивали цветы, и честно постарался никуда не наступить. Казалось кощунством топтать такую красоту…

У него получилось, он дошёл до колодца, подцепил неожиданно чистое ведро, только странное, словно и металлическое, и неправильное металлическое, заглянул… в далёкой тёмной воде отражались звёзды.

Хмыкнул, зачерпнул воды и потянул наверх.

Сделал глоток.

От студёной воды даже зубы захолодило, приятная, вкусная, почти сладкая…

С удовольствием напившись, Гарри вернул всё как был, повесил на место ведро, аккуратно взял сумку. Он был уже на краю поляны, откуда собирался взлетать, когда накатило.

Мощным ударом по психике, сминая те природные барьеры, которые едва-едва начали выстраиваться, отсекая прошлое от настоящего. Мощнейшим шквалом, от которого человек остаётся на земле, не в силах не то что стоять, дышать даже! А мальчишка выстоял.

Удивлённо только глаза распахнул, когда накрыло. Да так и остался. Разве что на метлу опёрся чуть тяжелее, чем следовало, да так и стоял, пока его внутренности огнём пылающим жгло, пока в голове и туман одновременно, и разрывающая боль.

А потом всё закончилось.

Гарри ещё таращился в темноту, а оттуда уже появился знакомый… знакомец.

- Просто Гарри, - улыбнулся Флоренц.

- Привет, Ренц, - сил мальчишке (или упрямства) хватило на то, чтобы помахать кентавру рукой, а потом они как-то все очень легко и просто закончились, и Гарри оказался на траве.

- Вижу, что могу не спрашивать, как всё прошло, - кентавр прогарцевал к Гарри и плавно опустился рядом с ним. Он мог бы взять мальчика и вместе с ним двинуться к Хогвартсу, но сейчас это было чревато.

- Да, память вернулась, - кивнул мальчишка и побледнел, ощутив, как изнутри поднялась волна тошноты.

- Старайся не двигаться, просто Гарри, - посоветовал Флоренц негромко.

- Только она странно ощущается, словно я посмотрел фильм со своим участием в главной роли. Но это не моя память.

- Это правильно. Так и должно быть. Это забрать легко, а на то, чтобы вернуть, требуется время.

- Это снова станет моей памятью?

- Да, просто Гарри, - Флоренц кивнул и устроился удобнее. До рассвета ещё было время, а мальчишка был просто чудо. Его сопротивляемость к тёмным чарам росла, как на дрожжах. Возможно, свою роль оказало то, что вместе с обучением в Хогвартсе рядом с тёмным артефактом, исчезло то, что дестабилизировало его психику, но сейчас мальчишка активно наращивал психоэмоциональные барьеры. Сам того не понимал, абсолютно на интуиции, но делал это!

А значит через пару лет такого же развития, и даже непростительное заклинание вроде «Империо» не сможет его подчинить.

Что будет потом?

Почему-то будущее этого мальчишки терялось и растворялось в окружающем мире. Он был выпавшей деталькой паззла из общей картины, как кентавр и говорил уже ему самому однажды, но пока было абсолютно непонятно, что случится дальше.

Выкинут эту детальку или от неё начнёт меняться мир?

В рамках Хогвартса, судя по всему, целый мир…

Это уже сейчас происходило. Хогвартс просыпался, приходя в движение. То, что было невозможным и невероятным когда-то давно, в этот раз уже успело сбыться.

Привидения, за которых говорил Ночной барон, были на стороне просто Гарри.

Профессор Северус Снейп был на стороне просто Гарри.

Невозможные круги ширились, затрагивая пласты истории и древних тайн.

Стоило ли их поднимать на поверхность? Очень вряд ли. Но определённо можно было сказать только одно. Это было неизбежно.

Будущее, которое видел Флоренц, могло и не стать реальностью. Ни один из вариантов. А могло стать. И это пугало кентавра, пугало до невозможности. Потому что ещё ни разу он не видел в будущем ничего, что могло бы вдохновить и поддержать. Но ни разу он не видел в своих предсказаниях, чтобы привидения помогали мальчишке. Ни разу не видел, чтобы кто-то из его гордого народа, не видящего порой дальше собственного носа, слишком задирали головы к небу, помогал мальчишке. А потому пришёл и помог сам.

Будущее… возможно, предсказанное от этого изменится, возможно, станет ближе.

Но впервые за несколько веков своей жизни Флоренц не готов был смотреть со стороны. Он собирался участвовать. Если для этого пришлось пройти через изгнание? Что ж, он был готов к этому. Он был готов к чему угодно, только чтобы вот этому зеленоглазому мальчишке, просто Гарри, не пришлось проходить через ад своей жизни одному. Чтобы во всех предстоящих ему боях, Флоренц был на его стороне.

Мало это или много … не Ренцу было решать.

Он для себя решил, а что решат другие – пусть будет на их совести.

И об одном только просил Флоренц у неба – пусть на стороне этого зеленоглазого мальчишки будет удача…

Она ему пригодится…