И жили они долго и счастливо...

ЛФР || Угроза из-за горизонта

Глава 16. Наедине


Старик помолчал, потом довольно желчно усмехнулся:

- Признаться, я надеялся на большее. Хотя не могу не отдать должное, в столь юном возрасте знать не только о названии побочного эффекта, но и опознать его может не каждый. Но это не имеет отношения к текущей вашей задачке, маленькая мисс.

- Пётр Андреевич, зачем лукавите? Не будь этого... побочного эффекта, не было бы многих проблем. Да и, давайте честно, вы тоже уже были бы мертвы. А значит сейчас я могла бы с равной степенью вероятности и сидеть в своём кабинете, даже не догадываясь о существовании тех группировок, которые привели к моему уходу. Или сидеть в Меко, занимаясь своими исследованиями. Или быть уже с семьёй. Но вы живы, у вас есть свои цели, а потому я здесь и сейчас

Старик хмыкнул, кивнул:

- Не поспорить. Что ж, убедили, слушаю внимательно дальше.

- «Крыло бабочки» распространялось только на детей. Словно тронутые прикосновением феи, они переставали взрослеть, не старели... А скорость обновления их клеток была такова, что можно было бы говорить даже о бессмертии... Если бы не обратная сторона монеты. Бессмертие получилось исключительно ущербное, потому что поражённые этим недугом, не могли жить вне пределов криогенной камеры.

Старик чуть нахмурился, Эми смотрела на него задумчиво:

- Вам ведь куда больше века. Да и больше двух. Скорее, поставлю на то, что вы приближаетесь к порогу своего трёхсотлетнего юбилея.

На этот пленник криокамеры ничего сказать не смог, с видимой натугой развёл руками.

- Не поспорить, маленькая мисс. Мне действительно через десять лет будет три века. Но этот срок я уже не отпраздную. Я умру раньше.

- Даже не буду фальшиво говорить, что соболезную. С тем учётом, что в это время умрут все, по вашим же словам, то для меня не будет никакой разницы.

- Мне нравится честность, маленькая мисс. Давайте продолжать.

- Давайте продолжать, - кивнула задумчиво Эми. – Обычно принято говорить о том, что у людей не так много мотивов, чтобы что-то сделать. Есть мотивы, которые направлены во вне, которые направлены в себя, которые идут из прошлого и которые направлены в будущее. Давайте честно, на альтруиста «мир во всём мире» вы не тянете. Не получится из вас и правителя, маленького божка маленького зелёного шарика. Вы умираете и даже не пытаетесь ничего с этим сейчас сделать. Среди тех людей, которых похищали по вашему заказу в последние годы... хотя, правильнее будет сказать, последние сорок три года, нет ни одного специалиста медицинского профиля. Значит, вы считаете, что обладаете достаточной полнотой информации соответствующего типа. Опять же, значит, что вы считаете, что приговор, подписанный вам, как минимум, не нуждается в пересмотре.

Пётр Андреевич хмыкнул, но промолчал. Ему нравились неожиданно стройные выводы этой девочки.

Сорок три года? Да. Именно тогда его база зависла на орбите маленького голубого шарика.

- Продолжаем дальше, - задумчиво заговорила Эми. – Классическая тройка мотивов, порой приобретающих откровенно жуткие извращённые формы: месть, любовь и деньги. С учётом того, сколько нужно платить наёмникам, типа кошачьей группы, деньги мотивом быть не могут. Да и не могут они спасти от смерти, опять же. Деньги откладываем из списка мотивов. Остаются любовь и месть...

Девушка замолчала. Названная Мартой вошла в комнату, подкатила к софе, на которой Эми устроилась столик, молча сервировала уголок для чаепития и так же молча вышла из комнаты с криокамерой.

Взяв латте, грея ладошки о тёплые бока термокружки, Эми продолжила:

- Любовь? Знаете, встретив человека, который натворил из-за любви такое, что голова кругом у тех, кто оказался вовлечён под пресс его планов, могу сказать, что вами любовь не движет. Более того, вы её даже не понимаете. Сама концепция любви, в какой бы то ни было форме: родительской, плотской, межличностной – для вас только повод для шантажа, для того, чтобы расставить приоритеты и все точки над и. И вот здесь мы подходим к самому очевидному мотиву – месть.

Глаза Петра Андреевича вспыхнули яркой насмешкой, сделав глоток латте, Эммануэль равнодушно закончила:

- И это не про вас.

С трудом, но пленник криокамеры смог смолчать. Лишь пальцы едва уловимо задрожали.

- Продолжаю свою линию размышлений? Или вам уже не интересно?

- На что не пойдёшь, чтобы разогнать немного скуку, - отозвался старик. – Давай, маленькая мисс, попробуй меня удивить.

- Попробую, - не смутилась Эми. – Итак, самые очевидные мотивы отодвигаем в сторону и рассмотрим менее очевидные. Известность или слава. Выполнение обещания. Загнанность в угол. Работа. Для работы текущая обстановка совершенно не подходит. Такое количество лет… Нет. Ни один работать не будет за «спасибо», а что-то заплатить вам… Вряд ли кто-то мог бы. Слава? В условиях вашей эмоциональной бедности опять же очень вряд ли. Выполнение обещания… Смотрим выше. Что у нас там? А там у нас эмоциональная бедность. Вы могли бы подумать о том, чтобы выполнить чужое обещание. Но… не для этой ситуации. Значит, должно быть что-то ещё… - она сделала вид, что задумалась, перебирая разные варианты. Хотя ответ уже сам собой начал формироваться в её голове. – Что-то не самое сложное. Не самое очевидное… Ведь всё, что перечислено выше, вас не касается ни скопом, ни по отдельности. - Эми аж хохотнула от того, как расширяются глаза пленника камеры. - Что? Обычно на этом моменте те, кто прогонял вашу скуку, сообщал, что передумал и придумывал вам мотивы из простых и очевидных? Извините, мне слишком скучно работать с простыми мотивами. А ещё, в пору работы, мне всегда было скучно работать с преступниками, простыми, как табуретки. Мне нравилось, когда противник серьёзнее, имеет свою историю, свою цель, свою задачу.

Заглянув в свою кружку, девушка чуть наклонила голову.

- Возвращаясь к вам, признаться, я могу назвать только одно чувство. Одно-единственное из нестандартных мотивов, с учётом ... той информации, опираясь на которую я могу и делаю выводы. Устаревшее, древнее чувство, которое в нашем просвещённом веке приобрело слегка извращённые формы. Впрочем, как и всё в истории, что циклично, однажды мы вернёмся к оригинальному значению справедливости.

Пленник даже не сразу осознал, какое слово прозвучало, что за мотив девушка ему вменила, а потом застыл. В его глазах на мгновение мелькнул натуральный испуг.

Давно его так легко не просчитывали. Давно ему не раскрывали карты.

А тут какая-то пигалица. Девчонка! … Недооценил? Но ведь…

- Справедливость? – блефовать старик даже не пытался. Он был слишком стар, чтобы врать, да и ни разу у него это не получилось.

- Да, - кивнула Эми, прищурившись. Попала! Она попала! Но этот факт её совершенно не радовал. В нём не было ничего хорошего, скорее, это было гнилое яблочко, сюрприз с червячком, так сказать. И причины этой мотивации были этим самым червячком.

- Действительно. Следовало вначале уточнить пределы торга, - старик изобразил гримасу, должную отвечать за улыбку. – Что ж, я готов выслушать, какого человека вы хотите… получить в своё распоряжение.

- Я не хочу человека. Я хочу другого, - резко ответила Эми.

Пётр Андреевич удивился, потом хмыкнул:

- Скуку вы мне точно, маленькая мисс, уже разогнали. Но попробуйте удивить меня ещё больше. Чего вы хотите?

- Наймите меня на работу.

Старик захохотал, закашлялся, брызгая слюной, пытался сказать хоть слово и не мог.

Потом, правда, прокашлялся и просмеялся.

- Ой, бесовка, ой, порадовала старика, - захихикал он мерзко.

И как же страшно смотрелось это, с учётом того, что маленькое тело ребёнка оставалось именно что маленьким телом.

Эми сохраняла спокойствие.

- Зачем же мне тебя нанимать, а?

- Я найду то, что вы искали.

- Другие не нашли, а у тебя получится? - ухмыльнулся пленник камеры. - Чем ты отличаешься от других, что у тебя получится то, что не получилось у них?

- Потому что я - лучше, - ни на миг не задумалась девушка, и старик снова захохотал.

- Не могу, ой, девка, огонь-девка. И сейчас ты решила, что я соглашусь с тем, чтобы тебя нанять, отпущу тебя, и ты сбежишь?

- Э неееет, - протянула Эми насмешливо, зеркально отразив эмоцию Петра Андреевича. - Вот ещё, бегать я буду! Не хватало ещё. Нет. Я никуда не денусь, я буду здесь, рядом, под боком. Хотите в соседней каюте, хотите прямо здесь смонтируйте мне камеру с тёплым воздухом. Я не возражаю.

Старик молчал.

- Ни у кого не получилось найти ответы, - почти жалобно сказал он, - почему ты, не зная сути вопроса, считаешь, что сможешь?

- Ни один из них не был мной, почему у них должно было что-то получиться?

- Не люблю таких невероятных нахалок.

- А я и не оксидрон, чтобы вы меня любили. Здоровое нахальство ещё никому не навредило.

- Не били тебя за него...

- Пробовали, - заулыбалась Эми, - и бить, и убить, и запугать, и сломать. Только я в породу прадедушки пошла, его кровь. Так что все желающие и все их хотелки... Оказались слегка вне зоны действия МОИХ интересов.

- Ну, нахалка!

Эми изобразила сердитый прищур:

- И знаете, продолжите меня оскорблять, я подумаю и откажусь с вами работать!

На такую наглость Пётр Андреевич откровенно открыл рот. И его, безусловно, можно было понять. Он имел дело на корабле с очень конкретной когортой людей. Сюда, на его станцию, доставляли учёных. Как минимум, уже поживших, а то и в годах. У каждого за спиной была своя история, у каждого было что терять, и их можно было очень легко сломать. Эми была далеко не первой, кто в качестве «награды» получал предложение написать собственную предсмертную записку.

И вот тут крылась одна большая проблема. Учёные действовали, думали и существовали в рамках, так сказать, кастовых шаблонов и границ. Их легко было прочитать и предсказать.

А вот профессор Борисова, словно многоликий Янус, легко и незатейливо повернулась к похитителю ликом «капитана Лонштейн».

С наглыми здоровыми оперативниками, ломающими об колено и не таких, как похититель, а поистине матерых преступников, ни одна разработанная схема не работала. Это, кстати, можно было использовать и в обратную сторону.

К преступникам, привыкшим к общению с оперативниками, поворачивался лик «профессора Борисовой», с которой, опять же «ой», они не знали, что делать.

Да. Толку от этих опросников, ставших легендой в своём кругу, в контексте получения информации, порой было очень мало. Но вот с целью выбить из колеи кого-то - изумительно простое и талантливое решение.

И горе тем, кто на него попадал...

- То есть как откажешься?! – возмутился старик, попадая в древнюю, как мир уловку.

Эммануэль пожала плечами:

- Вот так, возьму и откажусь! Почему я должна соглашаться?! Мне что, заняться что ли больше нечем?

- Нечем! На этой станции все делают только то, что Я скажу!

- Так вы ж говорите, что я ничего не сделаю.

- Не сделаешь.

- Сделаю. Вы просто не хотите получить информацию. Вы её боитесь.

Старик дёрнулся.

Эми торжествующе улыбнулась:

- Поэтому вот никто и не нашёл то, что вы хотели. Зачем искать, если вы не хотите этого?

- Ты ничего не знаешь, девчонка!

- То, что мне надо знать, я знаю. Я хорошо знаю, как работать, как искать и обрабатывать информацию. Кому поручать тот или иной её аспект. Я – профессионал. И пусть вас не смущает мой возраст. Я маленький гений.

- С немаленькой скромностью.

- Пётр Андреевич, вот зачем вы меня оскорбляете?!

- Что значит… Чем я…

- Какая «скромность» у таких, как я?! Вы что! Скромность – это оружие тех, кто выбирает для себя путь тихий, неприметный, незаметный. Это удел тех, кто не хочет внимания, кто не хочет повышений, новых дел и свершений. Кто хочет быть одним из. Одним из тех, кто… любит, кого любят, кто ходит каждый день на незаметную, но важную работу. Живёт. Дышит полной грудью. Не боится за себя и свою семью. Точно знает, что завтра обязательно наступит.

- А куда относишь ты себя? – невольно попал под очарование Эми старик.

- К тем, кто не знает, какое будет их завтра и будет ли вообще, - серьёзно ответила ему девушка.

- Как такое возможно? Ведь ты…

- Вчера я была в исследовательском корпусе. Сегодня меня похитили, и я нахожусь на космической станции, на противоположной стороне Луны. Что будет завтра?

Старик молчал, думал.

Потом спросил:

- Ты серьёзно считаешь, что сможешь распутать преступление, которое совершено не здесь, не сегодня и не сейчас?

- Я не вижу препятствий к тому, чтобы это сделать. Естественно, мне понадобится информация. Много информации.

- Не вижу никаких проблем с тем, чтобы это сделать… - пробормотал устало старик. Сдался. Сломался.

Слишком много лет…

Слишком много лет прошло с тех пор, как эта история началась. Слишком много.

- Что ты знаешь о преломлении магнитных полей, маленькая мисс?

Эми пожала плечами, потом сказала спокойно:

- Это было побочным эффектом. Побочным эффектом спасения зелёно-голубого шарика от летящего метеорита.

Глаза старика расширились широко-широко, он снова хрипло закашлялся, потом застыл в своей камере и замолчал. Надолго.

Эми молча грелась о чашку с кофе. Не мешая. Не препятствуя.

Потом Пётр Андреевич вздохнул, кивнул.

- Да, маленькая невероятная мисс, побочный эффект… Вы первая, самая первая, кто знает об этом. Ещё ни один из тех, кто попадал сюда, ко мне на станцию, не мог ответить на простой вопрос, как на Земле появился джамп. Что это такое в сложных научных теориях излагали, а вот что было точкой старта – нет, назвать не могут. Хотя откуда им знать…

- Так и напрашивается в конце «неверные», - фыркнула Эми.

Старик вздохнул:

- Ты не знаешь, девочка, что мы перенесли. Чего натерпелись… Ты не понимаешь, почему я хочу справедливости.

- Расскажите, - предложила девушка негромко. – Ведь до сих пор никто не слышал из ваших уст этого рассказа. В той мере, в которой его знаете именно вы.

Пётр Андреевич молчал, смотрел в пустоту и молчал.

Потом кивнул:

- Да. С меня взяли клятву, что я буду молчать, не буду мстить. Буду молча ждать… Не буду ничего предпринимать. И я ждал. Молчал. Не мстил. Ждал. Но… Ничего не менялось. Потом я прибыл сюда. Нашёл… разных людей. И обнаружил, что про нас все забыли! Все! Никто не помнит… Теперь я хочу справедливости.

Эми ждала продолжения.

Старик снова замолчал, глядя в пустоту. Девушка могла представить, что сейчас перед его внутренним взором встают все те, кто умер, пока он держал своё обещание и молчал, ждал. Не мстил.

Справедливость в понимании этого сломанного человека могла быть и не угрожающей. Но интуиция Эми просто кричала во весь голос: «Это опасно, он – опасен, его цели – опасны».

А интуиции она привыкла доверять. И проверять, да.

Вот этим она сейчас и занималась. Проверяла, изучала и выясняла.

- Хорошо, - старик молчал посмотрел Эми в глаза. – Я положу на твои плечи этот груз, маленькая мисс. Сломаешься, туда тебе и дорога. Не сломаешься, обсудим твою плату. Но только так.

Эми могла бы сказать, что сломать её пытались многие и много чем, но… не сказала. Свои карты стоило приберечь, чтобы посмотреть, что на столе появится следующим. Может быть, противник сразу зайдёт с козырей. А обольщаться не стоило. То, что этот старик с телом ребёнка в криогенной камере – страшный враг, она не сомневалась ни единой минуты.

- За тридцать два года до того момента, как было открыто явление джампа… - Пётр Андреевич снова замолчал, начав раскачиваться. - Годы, годы, годы, - забормотал он, сжимая и разжимая кулаки. – Го-о-оды… Сколько отвратительны вы, сколь жестоки. Неотвратимы и быстротечны. Годы прошли, пролетели. Годы отобрали всё… - и встряхнулся. – Мне было семь лет. В этом году я должен был пойти в школу. Но что-то пошло не так. Вряд ли ты поймёшь, но … семья потомственных военных – это всегда очень…

- Специфическая история, - подсказала Эми. – Сломанное детство. А то и вообще его отсутствие. Постоянные переезды. Специфические друзья. Специфическая семья.

- Твоя семья?

- Мой род. Военные-учёные. Реже – врачи. Есть пару отклонений. Но чаще всего или первый, или второй вариант.

- Тебе не надо объяснять… - Пётр Андреевич покивал сам себе.

Эми усмехнулась, даже не пытаясь это спрятать. Сколь легко обмануть человека! Дай ему возможность «наименовать» неизвестное, определить его в своей системе ценностей и понятий под каким-то «ярлыком» и вот он уже весь твой, тёпленький, можно брать даже без рукавиц…

Эми была только «за», подобные заблуждения откровенно упрощали её работу. Да и попросту её забавляли.

Тем не менее, она сообщила, кивнув:

- Конечно. Я понимаю.

- Ты понимаешь, - успокоено кивнул Пётр Андреевич, прикрывая глаза. – Да, понимаешь. Это хорошо. Военные – это …

- Дисциплина, - подсказала Эми, видя, что ему становится всё тяжелее и тяжелее говорить.

Новый кивок, ещё более успокоенный, чем прежде.

- У меня не было права голоса. Я был ребёнком. Побочным эффектом того, что социум ждал от каждой семьи…

- Детей.

- Детей. Последствия демографической ямы очень долго давали о себе знать. И было попросту престижно, чтобы в семьях военных и учёных было четверо детей. Не меньше.

Эми молча слушала. Теперь от неё требовалось только это. Слушать. Соединять. Анализировать. Вычислять.

- Мне было семь… Очередной предсказанный конец света неожиданно начал чуть больше походить на реальность, чем все предсказанные … до этого. К Земле полным ходом летела комета. Моделирование и прогнозирование давало очень… неблагоприятные результаты. Даже с использованием самых лучших бункеров и самых продвинутых технологий… гарантировано выживание лишь пяти процентов всего земного населения. Как ты понимаешь…

- Самые лучшие, самые ценные, самые… богатые.

- Верно, - кивнул старик. Покачался. – Самые-самые-самые… Сливки могли выжить и на Земле. Самые бедные, самые ненужные, самые маргинальные – и без того никого не интересовали. Сдохнут… ну, что поделать. Роботостроение уже начало давать достаточно устойчивые результаты, чтобы создать… электронных рабов и помощников. Но между светом и тьмой есть сумрак. Между белым и чёрным есть серый… и другие цвета. Между самыми бедными и самыми богатыми, самыми умными и самыми глупыми есть другие. Средние. Которые ни туда. Ни туда.

Эми насторожилась. Поворот был слегка неожиданный.

- Есть, - кивнула она. – И между ними тоже есть расслоение. Кто-то тяготеет ближе к верху… кто-то к низу. И это тоже нормально.

- Да, - согласился устало старик. – Это нормально. Вот только… если тех, кто крайне близок к самым глупым и самым бедным можно списать, то вот что делать с теми, кто был близок к самым умным, но не дотянулся? К самым полезным, но не хватило… например, опыта? Или возраста? Что делать с лояльными? … С теми, у кого не хватило денег, чтобы купить себе место в бункере или на борту подводной лодки глубокого залегания, на ковчегах?

- Списать на допустимые потери? – подсказала Эми решение.

- Кто-то решил, что так можно. А кто-то – что нет. Именно тогда было решено совместить. Планы по колонизации космоса и спасение населения Земли. Ценного второго эшелона. Строились корабли… - Пётр Андреевич замолчал. – Что такое, маленькая мисс?

- Ещё ни разу в истории Земли человечество не достигло того уровня развития, которое позволяло бы говорить о колонизации!

- Ты напоминаешь мне мою внучку, маленькая мисс, - старик хохотнул, снова начал раскачиваться. – Так же, как и она, ты забываешь одно слово. «Успешная». Ни разу в истории Земли не приходилось говорить об успешной колонизации других планет. Но было одно «но».

- Об успешной колонизации говорить и не приходилось, - севшим голосом пробормотала Эми.

Пётр Андреевич кивнул:

- О да, маленькая мисс. О да. Только старшие члены экипажей знали, что об успешной колонизации говорить не приходится. Знали учёные. И они проектировали станции совсем не в том ключе, в котором заявлялись в электронных газетах и журналах.

- Не для колонизации. Для выживания в открытом космосе, - пробормотала Эми. – А это совсем другой пул технологий. Начиная от генерации воздуха, воды и энергии… и заканчивая разными другими технологиями обеспечения жизнедеятельности. Даже не то, чтобы комфорта. А просто поддержания жизни!

- Верно, маленькая мисс. Истину глаголете. Тяжёлую, болезненную истину. Так оно было, так. Тяжёлое решение, выворачивающие наизнанку тех, кто его принимал. Тех, кто ему следовал. Криогенные камеры устанавливали на максимальный срок. Потом…

- Кто-то должен был проснуться. Обречённый… на смерть. Потому что главная задача этого кого-то была свериться с протоколами. С тем, что транслируют с основной станции… И перезагрузить цикл центрального сервера, который управляет криогенными капсулами.

- Обычно такими смертниками становились военные, - сказал тихо Пётр Андреевич. – Моя семья была третьей в списке… смерти…

- Сколько станций было запущено?

- Шесть, маленькая мисс. Через три года после отправки погибли сразу две. Ошибка в проектировании в одной. Саботаж во второй… Осталось четыре.

Эми прикусила губу, чтобы не перебивать, не задавать вопросы. Старик молчал.

Потом с неохотой продолжил.

- Потом перезагрузка сервера. Одна. Вторая. Третья. Потом мы проснулись. Все. Потому что вышел из строя центральный сервер… Мы были неподалёку от системы. Есть тут одно… хорошее местечко. Все ждали, что мы начнём колонизацию. Но колонизацию никто не собирался начинать. Людям рассказали истину. Рассказали, что никто не собирался ничего колонизировать. Главная цель была совсем другая: спасти генофонд. Побыть в космосе. Повисеть в криосне. Потом проснуться…

- Потом проснуться, - осторожно повторила Эми. – И?

- И подождать спасателей, которые нас заберут. Вернут нас обратно на Землю, - тихий шёпот сломанного человека был страшнее надрывного крика. – Мы ждали. Ждали… Ждали. А потом нас все бросили, и мы остались наедине. Мы. Смерть. И космос.

<< Предыдущая глава || Следующая глава >>

Комментарии

Copyright (c) Шалюкова Олеся Сергеевна. 2013 - 2023