И жили они долго и счастливо...

ЛФР || Угроза из-за горизонта

Глава 19. Ищут с собаками, ищет полиция...


Когда-то Змей искренне считал, что ничего общего у него с малышкой с оленьими глазами быть не может. И не будет. Никогда. Ни за что. Ни в коем случае.

Он взрослый благоразумный мужчина, осознающий всю степень собственного падения и отсутствия раскаяния по этому поводу. Циничный равнодушный. Убийца.

И она - малышка, которую кто-то, безусловно, должен носить на руках. И этот кто-то определённо не он.

Он искренне считал, что вот это юное, эфемерное создание таким и останется.

Повзрослеет, безусловно, ничто не остаётся застывшим во времени. Но... уйдёт юность, а вместе с ней выветрится из головы непрошибаемая уверенность в том, что всё будет хорошо.

Змей прекрасно знал, что он - неподходящая компания для столь светлой девочки.

Кто-нибудь другой - возможно, но не он. Нечего ему рядом делать.

Пусть с малышкой возится... да кто угодно! Хоть сам Котик! Только не надо это чудо-чудовищное вешать на шею Змею!

Время показало то, что мужчина не ожидал, не понимал, не догадывался. Он, искренне считающий, что не просто закрыл своё сердце, а оставил его в родной стране, вдруг осознал, что его взгляд сам по себе останавливается на юной прелестной девушке...

Это не было ни страстью, ни любовью. Ни интересом, пожалуй, поначалу.

Всё началось с удивления.

Змеиным чутьём мужчина ощущал, что вот это чудесное видение - шкатулка с двойным дном. Так же, как и все, он видел и платьишки, обилие белого и розового, милые улыбочки и невинный взгляд. Но где-то в глубине, где-то в невинности всего этого видения, пряталось то, чему он не мог с ходу подобрать правильных слов.

Видение было соткано из обмана. Не лживо, опять же, нет. Просто искусно и талантливо увёртливо. Дипломатично обманчиво. Прекрасное видение не настаивало на своём обмане, опять же, нет. Оно просто позволяло обмануться, ведь окружающие сами этого хотели.

Змей обманываться не хотел. Но, тем не менее, сам попадал в мягкие сети этого скользкого чувства. Своего собственного чувства! Он нисколько не был заинтересован в детях. Ни разу. Нет. Ни в коем разе.

Потому и держался подальше. Расчётливо. Изощрённо. Аккуратно.

Не помогало.

Ему не помогало!

Сия юная, бесконечно прекрасная вредина по-прежнему стояла на своём! Вынь, да положи ей Змея. Змей не хотел падать к её ногам. Никакой любви. Любовь – это слабость. Никаких отношений. Отношения – это угроза. Это идеальный крючок для шантажа.

Он готов был сопротивляться. Ей. Не рассчитал только одного. Из прекрасного бутончика распустился не медовый колокольчик, а цветок хрустальный, шипастый, агрессивный, обманчивый. Змей не был готов к тому, что так чудовищно неотвратимо падёт сам. К её ногам. К своим чувствам.

Он не упрекал себя: случилось и случилось.

Он не упрекал её – свою беду, своё горе, свою печаль. Свою самую главную тайну. Да. Она была сильна. Невероятно сильная умная девочка, с потрясающей звериной интуицией. Она улавливала опасность тогда, когда не было для этого ни одного разумного повода. Да только это не отменяло факта того, что она девушка. Юная девушка с достаточно хрупким телосложением. Да, гибкая, да, тренированная. Да, в честном бою… у неё много шансов. Но где честная драка, а где убийцы? Вот то-то же.

Змей ненавидел себя за то, насколько эта девчушка стала для него важной. Насколько большое место она заняла во всём: в его жизни, в его работе, в его душе, в сердце, которому он запретил давным-давно любить.

Юный наивный Рюичи, безусловно, был прав. Тот, кого ты любишь – это сказочное средство давления. Это потрясающий способ шантажа и террора. Но чему научили Змея в русском патруле очень быстро – так это тому, что «кто к нам с чем, тот от нас тем и того». Придут качать права с оглоблей, вот эту оглоблю по прямому … назначению… против качающих пускать можно смело. С полным на то правом.

Когда Змей понял, насколько он встрял, у него ушло всего несколько месяцев на то, чтобы до самого последнего идиота дошло, что если кто-то тронет «прелесть чешуйчатого урода» не жить никому: ни тому, кто напал, ни его близким, ни его семье, ни его друзьям – ни-ко-му! Даже последняя крыса на чердаке, и та сдохнет в муках.

Кто-то посмеялся, как такое возможно? Кто-то закономерно не поверил.

Что ж… Уже через пару недель было очевидно всем и каждому – Змей своё слово держит. И если нет твёрдой уверенности в том, что получится сбежать самому и увести за собой всех самых дорогих, ценных и близких, к прелести этого неадекватного типа лучше не приближаться. А потом добавились другие. Кто защищал по той или иной причине мисс Эммануэль Лонштейн. Умение Эми заводить друзей и врагов – в равной степени и восхищало Змея, и пугало, и злило.

Юный наивный Рюичи был прав, закрывая своё сердце на замки, пряча его под высокие горы, где никто не найдёт, никто не отыщет.

Не прав он был в другом. Что только из-за шантажа и террора нужно беречь своё сердце от любви.

Нет. Любовь сама зашла, угнездилась, потопталась в его душе стройными ножками, обутыми в ролики класса «агрессив», и решила, что не уйдёт.

Наивный Рюичи не знал, КАК больно и как страшно, когда это чудо с крылышками, куда-то исчезает, куда-то попадает, пропадает, а ты ничего не можешь сделать. Даже отыскать.

Змей десятки раз себе обещал, что больше никогда ни за что её не отпустит, не позволит встрять в неприятности! Закроет её… Спрячет ото всего и вся в золотой клетке, с мягким зелёным бархатом и шёлком, тёплым вишнёвым деревом и белым мехом. Он бы сделал для неё всё… Но раз за разом запирал свои мысли и свои речи на замок, не давая себе сломать её крылья.

Он мог сделать столь невообразимо много… Но единственно возможным, единственно правильным решением, что сделать для неё, было – не ломать её, не перекраивать под себя, под своё спокойствие, свою безопасность.

Естественно, ему хотелось именно этого! Чтобы она сидела дома, варила кофе, пекла хлеб, занималась уютом, предпочла свою науку и студентов. Но этого хотел ОН. Её мечты были иными. И важно было не то, что он не мог их сломать, мог как раз. Важно было то, что он позволял ей лететь, разве что поддерживал тогда, когда ей это было нужно.

Но вот в такие моменты, когда он понимал, что его малышка в очередной раз где-то… и вполне может быть в беде, он думал, так ли правильно он поступил? Может быть, плевать на чувства, на её мечты? Пусть бы сидела со своей наукой!

И с ужасом для себя самого понимал, что нет, не сидела бы. Не осталась бы у него на руках и выцветшая оболочка. Он бы похоронил её, сгоревшую, не желающую жить… И ушёл бы сам, чтобы хотя бы там, за чертой смерти, сказать ей то, что никак не получалось сказать в реальности. То, что было таким важным и таким неважным одновременно.

Важным, потому что он хотел, чтобы она знала.

А неважным, потому что говори, не говори – а чувств это не изменит.

Вздохнув, Змей отложил в сторону электронные папки, устало потёр глаза. Четыре утра?

Что ж, можно поспать до восьми часов. В восемь пятнадцать будет планёрка. На планёрке будет… много чего будет. В том числе и обсуждение официальных розыскных мероприятий капитана Эммануэль Лонштейн.

Вначале тех, которые совсем официальные, чтобы пустить пыль в глаза военным, которые готовы были землю рыть носом, лишь бы только найти. Эти Змея интересовали мало.

Вторая часть планёрки была чуть ближе к действительности. Те немногие избранные, кто действительно знал, что капитан Лонштейн до этого была на связи и после этого пропала, начали своё расследование. Змей напрасно гнал от себя мысль, что ничего хорошего от этих людей он не услышит. Если что Эммануэль Лонштейн и умела поистине виртуозно – так это вляпываться в большие, очень большие и крайне большие неприятности.

Потом ещё одна планёрка – уже общая, начальственная. Там предстояло так же выступить в двух актах. Вначале пустить пыль в глаза, затем раскрыть, как реально обстоят дела.

Котика подобное словоблудие злило, Змея – забавляло. Пока Котик злился и пытался взять себя в руки, Змей в подобных обстоятельствах со змеиной усмешечкой напоминал, что они не подчинённые, они партнёры, … как минимум. Многозначительные фразы и затаённая насмешка в глубине глаз этого пресмыкающегося нешуточно бесили военное начальство.

Но да, был такой грешок. Они не нужны были русскому патрулю, это патруль был нужен военным. Несмотря на то, что в структуре власти и подчинения, находились они на одном уровне, из-за меньшего уровня формализации и бюрократизации, в русском патруле дела обстояли в разы приятнее, в разы быстрее. И в разы качественнее. Это объясняло, например, и почему отдел зачистки был в прерогативе не военной неповоротливой машины, а динамичного и быстрого патруля.

А ещё это объясняло, почему некоторые щекотливые вопросы, чаще решали на стороне патруля.

Военные очень не любили за это патруль. Патруль платил «взаимностью».

Тот, кому пришло в голову однажды это разделение, был однозначно политически мудрым человеком. Политика штука такая, неприятная сама по себе. А в вопросах подчиняемости кому-то кого-то… и подавно.

Но, как и у любой палки о двух концах, в этих вопросах есть свои сложности и есть свои приятные стороны.

Например, аккуратно (совсем невинно покачивая погремушкой на хвосте, по словам Эми) поставить на ключевые позиции СВОИХ людей. Обязанных, незаметных, неприметных, послушных.

У Змея был широкий арсенал возможностей, в том числе откровенно нелегальных. Но не пойман за руку, а значит и не бит.

Змей просто был достаточно любезен, чтобы не бить других и не вынуждать их откровенно прогибаться. Он называл эти отношения «деловыми, взаимовыгодными» и честно придерживался этой политике, пока его … деловые партнёры выполняли ту роль, которую от них ждали.

Если это кого-то не устраивало, что поделать, Змей не держал. И, откровенно говоря, это было самым худшим из того, что могло случиться с его бизнес-партнёром.

День тянулся и тянулся.

Змей занимался делами, и по его спокойному лицу невозможно было даже предположить, что с каждым часом он мрачнеет всё больше и больше…

То, во что верить не хотелось, становилось всё отчётливее, неизбежнее, очевиднее.

Эми пропала.

Да, безусловно, десятки раз Змей верил в неё.

Но не бояться за ту, у которой было его сердце целиком… он не мог.

Он знал хорошо, что ровно в полночь, не получив от него подтверждение того, что исчезновение Эммануэль Лонштейн является частью операции под прикрытием, начнёт работу не один десяток человек.

Он знал это отлично.

Но…

Ещё никогда не было так стыло в груди.

Ещё никогда так не ныло сердце.

Он бы хотел ошибиться. Всё бы за это отдал. Но…

Змею не нужно было говорить, что шанс на его ошибку уменьшается с каждым часом. С каждой минутой…

Ночь он провёл без сна, изучая информацию, которая пошла вначале тоненьким ручейком, потом потоком.

А утром раздался звонок.

- Леонид Александрович, - даже не взглянул он на вызывающего. – Есть информация?

- К моему стыду ничего действительно… обнадёживающего. У тебя?

- Работают, - негромко ответил Змей. – Но… как сквозь землю…

- Как сквозь землю, - отозвался эхом профессор Борисов, чья правнучка бесследно исчезла. – Я к Вере… обратился, - с трудом сказал он.

Змей, только-только наливший себе кофе в кружку, расплескал на себя обжигающий, чёрный как смоль напиток.

- Что?!

Леонид Александрович горестно и болезненно хохотнул.

- Ты знаешь.

- Знаю… Мне Эми… - Змей прокашлялся, - рассказывала… в двух словах. Но даже этого хватило… Я… просто.

- Да, - Леонид Александрович кивнул, даром, что собеседник не мог его видеть, устало опускаясь в кресло. – Да…

Вера…

Змей мало знал о том, что собой представляет семья Борисовых. Знал только, что очень немноголюдная. Знал, что не всё там легко и просто…

Знал, что мужская часть периодически отличалась… в плохую сторону с отношениями, теряя самых любимых и дорогих. Женщины в роду, впрочем, были ничуть не лучше в этом смысле. Верочка была исключением.

Среди своей семьи однолюбов, Вера отличалась полигамностью и эпатажностью. Любила адреналин, светскую жизнь, роскошь, иногда чрезмерную. Крайне не любила Вера семью, науку, военную дисциплину и всё, что было с этим связано. Выскочив замуж за французского аристократа, по её собственному же определению «подороже продав красоту и юность», она поменяла фамилию и образ жизни, стала светской красавицей, аристократкой. Её обожали в самых разных кругах с той же силой, с которой не любили в семье.

Особенно ярился Леонид Александрович.

Рождение правнучки примирило его с образом жизни Веры. Но до конца ни он ей не простил этого выбора, ни она не простила ему того, как яростно он требовал от неё «остепениться» и «быть умницей».

И вдруг добровольное обращение к ней за помощью? …

С точки зрения Эми во всём этом было одно весёлое обстоятельство. Вера, несмотря на свою полигамность и любовников, замуж второй раз так и не вышла. И дни свои коротала будучи главой нескольких фондов, которые занимались поддержкой талантливых молодых учёных.

«От судьбы не убежишь», - философски вздыхала Вера. – «Но ты – лисица-хитрица, откуда ты всё знаешь?!»

Эми улыбалась и молчала.

Вера вздыхала ещё тяжелее и в очередной раз махала рукой, повторяя вслед за племянницей:

«От судьбы не убежишь».

- Когда ждать результаты? – тихо спросил Змей.

- Суток через трое, не раньше.

- И на что больше ставите, Леонид Александрович?

- На то, что это не наш случай, - с тяжёлым вздохом признался профессор Борисов. – Моя правнучка хороша. Она – гениальный практик. Но в тайную подводную лабораторию… ищут обычно всё же теоретиков.

- А она практик.

- Она – практик.

Мужчины помолчали.

- Значит, я ищу дальше, - негромко сказал Змей. – Леонид Александрович, вы же знаете, я найду. Где бы она ни была. На дне моря, в небесах, за их пределами. Найду и верну обратно.

Прадед Эми тяжело вздохнул:

- Найдёшь… и делай с ней всё, что захочешь! Балбеска малолетняя! Знает же, как за неё переживает… и ни одну бочку пройти не может!

Рюичи хохотнул:

- Я сделаю с ней страшное, Леонид Александрович, я на ней женюсь.

- А если она не согласится?

- Я спрашивать не буду. Просто поставлю перед фактом. Что она, в очередной раз, попала в неприятности, и теперь, как и полагается во всех правильных… сказках, я могу делать с ней всё, что захочу.

Профессор хмыкнул:

- Она же попытается сбежать.

- Дельная мысль. Подумаю о том, как этого не допустить, спасибо.

- Она будет ОЧЕНЬ сопротивляться, Рюичи!

- Счастливая новобрачная супруга? Очень сопротивляться? Нет. Это будет не в моих интересах.

- А если… - тихо спросил старик. – Она… не найдётся?

- Я умру. И приведу её обратно, где бы она ни была.

- Плохая идея, Рюичи. Она не сможет жить без тебя.

Змей задумался и… не стал спорить. Потёр нервно щеку. Мелко дергался нерв. Неприятно. Доставуче.

Он ощущал себя уставшим до бесконечности.

Но вместе с тем – азарт охоты впервые за долгое время чуть подогрел его «драконью холодную кровь».

- Я верну её, Леонид Александрович. Верну. И нам, и в патруль. Никуда она не денется. Не сбежит. Даже если захочет.

- Спасибо тебе. И… береги себя.

- Вы тоже, Леонид Александрович. Вряд ли Эми одобрит, если из-за того, что она отправилась в незапланированный отпуск, мы тут… места себе не находили.

- Да… Ты прав, - профессор Борисов взял себя в руки. – У меня тоже есть у кого спросить. Вдруг что-то узнаю.

- Да. Спасибо.

- Тебе спасибо.

Разговор закончился. Змей посидел в кресле, задумчиво глядя на отчёты.

Что ж…

Единственное, что на текущий момент он мог сказать, что лёгкая кавалерия и артиллерия не помогла.

Теперь предстояло дождаться, когда из-за горизонта подтянутся тяжёлое вооружение.

Если не помогут и они, у Змея были и ещё более опасные и тяжеловесные помощники.

Проблема была только одна: в обычной жизни их применение – это как из лазерного импульсатора по воробьям.

А вот если их применение будет оправдано… Что ж, одним замужеством мисс Эммануэль Лонштейн не отделается…

Позволив себе мрачную усмешку, Змей вернулся к делам. Дел было много. Например, составить весь пакет документов на нового члена русского патруля, Леду Варгу. С многоуважаемого аудитора были сняты все обвинения в государственной измене, но вы же знаете пункт семь вашего договора о приёме на работу? Белоснежная репутация, да… Мы, конечно, понимаем, но…

Начальство, оказавшееся между молотом и наковальней, лебезило перед Варгой, но стояло на своём: вернуться в аудиторский корпус она сможет не раньше, чем через тридцать шесть месяцев, когда закончится вся длительная внутренняя проверка. Но если она хочет… то, конечно… Леда плюнула и написала заявление об увольнении сама, даже без отработки. Вывалила на начальство не структурированную информацию, добытую в Меко-12, и ушла, чеканя шаг. Аккурат к Змею.

Тот похохотал, посетовал, что Эми его убьёт, и решительным росчерком подписал заявление о приёме на работу.

Леда начала принимать дела, Серхио радостно поил её кофе, угощал пирожными и радовался тому, что они работают отныне вместе. Мало-помалу из глаз Леды ушёл стылый лёд, и она даже начала через силу улыбаться.

У Змея отчёты продолжали накапливаться, как снежный ком. Но пока в каждом следующем повторялась только одна фраза: «Полезной информацией не располагаю».

Змей ждал. Выжидал.

И дождался.

Телефонный звонок раздался уже поздним вечером, когда Змей, закинув ноги на стол, сидел с чашкой кофе и бутербродами. Запоздавший завтрак, так сказать…

- Сидишь? – спросила женщина с тяжёлым вздохом.

- Сижу, - согласился Змей весело.

- На сухомятке?

- И на ней тоже.

- Она оторвёт тебе голову.

- Если сама выберется из той беды, куда угодила, то да, оторвёт.

- А если не выберется – оторвёшь ты?

- Я пока над этим думаю.

- Думай положительно? И у меня будет повод её у тебя увести.

Змей хохотнул:

- Не надоело ещё, Анют?

- Ты слишком пресно сейчас реагируешь, а её это вообще не задевало… Придётся придумать что-нибудь ещё.

- У тебя фантазия весёлая, придумаешь. … Ты знаешь, что с ней случилось, Ань?

- Нет. И я тебе больше того скажу, никто не знает. Но… у меня есть информация. Вряд ли она будет полезна, потому что всё это время нам вешали лапшу на уши. Но стало это понятно только сейчас… Когда начали сводить концы воедино. Готов послушать?

- Всегда готов. Встретимся в нашем баре?

- Нет. Не хочу, чтобы меня видели. Давай в том месте, в котором обычно на троих?

Взгляд Змея чуть потяжелел.

На троих?

На троих они встречались трижды. Первый раз, когда Эми знакомила его с Пантерой, под очень весёлой историей, и случилось это в тюрьме. Второй раз они встретились в церкви, когда Пантера передала им очень важную информацию. Третий раз – в океанариуме.

И это место было единственным «обычным» среди всех.

Слова Пантеры можно было трактовать однозначно и несколько в другом ключе, не том, который можно было воспринять, если кто-то подслушает. Это обычное дело, обычный разговор, обычная встреча.

Таким образом, собеседница доводила до Змея, что она придёт не одна, а с «хвостом». И цели хвоста она не знает, а потому и рассказать не может. Но не исключает, что её попытаются убить.

- Что ни говори, а местечко там шумноватое, - пробормотал Змей. – Зато кофе они варят отменный. Увидимся там. В обычное время.

- Увидимся, - ровно сказала Пантера.

Змей положил трубку, задумчиво постучал пальцами по столу.

Итак.

У Пантеры есть информация, за ней «хвост», который она не может объяснить. С одной стороны, это может быть тоже связано с Эми, с другой стороны это может быть связано с другими делами.

Если вопрос в Эми, то это след.

Если нет – то это всё бессмысленно.

Бессмысленности не хотелось.

Но то, что это будет След Змей не верил.

Не в этот раз.

Через пару часов, в семь часов вечера, в океанариуме он взял ладошку Пантеры и поднёс к губам.

- Всё хорошеешь, Анна.

- Спасибо, Первый. А ты - не меняешься. Заклинание что ли это какое?

- Ага, - хохотнул Змей. - Драконья вечная молодость называется. Пройдём?

- Пошли в акулий сектор? Там таких новых акул подвезли!

- Пойдём.

За тихим разговором они прошли к акульему сектору. За разговором ни о чём погуляли по океанариуму, потом тихо разошлись.

Вся информация, собранная Пантерой, была записана на маленький голографический носитель и передана мужчине при первом же соприкосновении их рук.

Устроившись вечером в своём защищённом кабинете в русском патруле, Змей запустил запись.

«Доброй ночи.

Зная тебя, Первый, ты сразу же, как только мы разойдёмся, запустишь запись. Значит это будет ночь.

Рассказ будет длинным, но я постараюсь покороче.

Её звали Рысь. Ту, которая основала кошачью группировку. Того, кто пришёл почти вслед за ней и влюбился до беспамятства, изначально звали Ирбис. Чувствуешь созвучие?

Она создала группировку, но одновременно с этим она работала под прикрытием. И когда пришло время Эми вытащила её из всего этого... дерьма и вернула домой: в военный сектор.

От своего имени Раиса ей пришлось отказаться примерно в то время, когда она стала Рысью.

Но Эми постаралась подобрать что-то созвучное, и она стала Алисой, заманивающей простаков в нору.

Ирбиса переименовали в Рысь, и он занялся кошачьей группировкой.

Тот, из-за кого пришлось выводить Рысь-Алису из игры, оказался предателем... И там была своя грязная история, в которую я, признаться, не лезла. Хотя, может быть, и зря. Сейчас сказать всё равно нельзя.

Какое-то время всё было обычно и обыденно. Кошачья группировка работала именно в том распорядке, в котором работала до этого.

А потом случилось... это.

На Рысь-Евгения и отныне именно его я буду подозревать, когда говорю Рысь, вышел контакт. Договор был возмутительно и восхитительно прост.

Кошачья группировка ходит по острию ножа. Но чтобы оказаться в безопасности, нужно было иметь базу там, куда ... не дотянутся алчные ручишки даже самых лучших патрулей.

Контакт предложил: «Я вам базу в таком месте, где вас не достанет вообще никто. Вы - будете выполнять на меня непыльную работёнку. Но отказаться от её выполнения, вы не имеет права. Никогда. Пока я жив. Пока живы члены вашей группировки».

Звучало фантастично, но Рысь подумал и согласился.

Так кошачья группировка получила контракт на утечку мозгов. В самую лучшую лабораторию. Из возможных. Располагающуюся, - Пантера в записи мерзковато усмехнулась, - в космосе».

Змей остановил запись, отошёл от стола, забрал приготовившийся кофе. Размялся в зале, сходил в душ, спрыгнул до ближайшего ресторана, работающего круглосуточно, поел и вернулся.

Всё это время он думал, думал, думал. У него была информация, в том числе и о том, о чём сейчас говорила Пантера.

Самая лучшая научная лаборатория, которая занималась делами, которые касались ВСЕЙ Земли в глобальном смысле, существовала. Туда приглашались только лучшие учёные, гении в своём деле, теоретики от бога.

Но не практики. Практики в этой лаборатории были откровенно бесполезны.

Они не могли привнести в науку именно науку.

Практики были полезны на своём месте.

В этой лаборатории разговор шёл на юнионе - международном языке, который в степени достаточной, чтобы общаться на бытовом уровне, знал каждый человек, отучившийся в средней школе.

И была только одна проблема.

Змей знал, где располагается эта лаборатория. Совсем не в космосе. Она располагается на дне океана.

Снова запущенная запись началась с того, что сама Пантера отсалютовала кружкой с кофе.

«Ты многое знаешь, Первый. Слишком многое, я бы сказала. Уверена, ты отлично знаешь, где находится Земная лаборатория. Точно не в космосе.

Но точно так же, кадры, которые захватывала и препровождала на орбиту кошачья группировка, отправлялись в космос. И точно не на орбиту Земли или Луны.

К сожалению, Рысь не знает, на кого он работает. Никто в кошачьей группировке никогда не видел заказчика.

Более того, никто не знает, КАК заказчику переправляют живой товар.

Похищенного, назовём вещи своими именами, погружали в спасательную космическую станцию и направленным выстрелом эвакуационной пушки отправляли по координатам. Каждый раз - разным.

Затем приходило сообщение о том, что посылка успешно доставлена.

И... всё.

Прежде чем ты скажешь, что можно связаться с заказчиком, я озвучу это сама. Нельзя. Нет обратной связи. Каждый раз это был его вызов, каждый раз - с разных координат.

У кошачьей группировки попросту нет ничего, что могло бы привести к заказчику.

И есть кое-что ещё, Первый. И это кое-что, уж прости, тебе совершенно не понравится.

У кошачьей группы с самого начала был список, по которому они работали. Сначала список казался бесконечным, столько имён. Но... в последние года полтора список начал решительно и кардинально укорачиваться. В тот момент, когда Эми направилась в Меко 12... в этом списке было всего две фамилии. Фамилия профессора Дашко. И фамилия профессора Борисовой. Её фамилия.

Как ты знаешь, профессора Дашко кошачья группировка не получила. А Эми переправили привычным маршрутом. Сообщение о том, что посылка пришла, было получено. А потом было получено ещё одно сообщение, что на этом контракт с кошачьей группировкой разрывается в одностороннем порядке. Заказчику было очень приятно поработать с такими наёмниками, которые умеют делать своё дело чётко и качественно, но на этом контракт закрыт. Сумма неустойки выплачена на счета группы. Хорошего космического дня».

Ручка кружки осталась в пальцах Змея. Слегка озадаченно на неё посмотрев, мужчина выбросил её в мусорное ведро, туда, где уже были четыре её товарки, задумчиво взялся за осиротевшую кружку, делая глоток.

Итак. Та информация, которую передала Пантера, делала это дело практически безнадёжным.

У всего человечества не было способа найти человека в космосе.

У всего человечества не было способа использовать в космосе джамп.

Можно было даже не надеяться на то, что в одном из двух вопросов Змей будет первопроходцем.

Увы, это не про него. Его сила была в другом. Совсем, совсем, совсем в другом.

Но это не значило, что нужно было сдаваться и опускать руки.

Это значило, что пришло время тяжёлой артиллерии.

Допив кофе, показавшийся безвкусным, Змей снял трубку и набрал номер, цифры которого были записаны только у него в голове.

А когда ему ответили, сказал только одно:

- Она пропала.

И на том конце его отлично поняли...

<< Предыдущая глава || Следующая глава >>

Комментарии

Copyright (c) Шалюкова Олеся Сергеевна. 2013 - 2023