Множатся круги на воде…

В тот вечер Гарри засиделся в гостиной. Сонно зевая, уже ушла спать Тонкс, вслед за ней ушёл и Сириус, не сказав щенку ни слова. Хочет он сидеть? Пусть сидит. На следующий день им никуда не нужно было. А Гарри сидел перед камином, глядя в умиротворяющие языки пламени.

Дом слегка поскрипывал, дом тоже укладывался спать.

Ушёл бормочущий Кричер, призывающий кого-то в свидетели чего-то.

Гарри смотрел в огонь, забыв и о книге, и о латыни. Языки пламени были слегка… манящими. Тёплыми. Ободряющими. Они не подбивали делать глупости, они просто словно бы сообщали о том, что они тоже здесь есть.

Мальчик просидел перед камином ещё полчаса, а незадолго до полуночи поднялся в свою комнату. И споткнулся на пороге. Комната была не пуста. В комнате был гость!

На подоконнике, деловито перебирая длинными-длинными лапами стояла самая необычная птица, которую мальчик когда-либо видел в своей жизни. Если бы не поход в зоопарк, где он вблизи увидел фламинго, то, наверное, Гарри не смог бы и сравнить эту необычайную красоту с чем-либо. Птица была изумрудной, ярко-зелёной, словно вместо перьев она окуталась во всполохи живого пламени.

Помимо необычайных огненных перьев, птицу отличал от фламинго ещё и хохолок, как у птицы-секретаря. Здесь зелёное пламя расцветало фиолетовыми проблесками.

На шее у птицы был шарф. Снежно белый шарф с деликатными кисточками.

Гарри аккуратно закрыл за собой дверь, кашлянул.

И птица на подоконнике отвлеклась. Только сейчас мальчик увидел, что у неё под лапами лежала его книга по ЗОТИ на латыни, в которой птица сноровисто делала пометки простым карандашом.

- А, мистер Гарри Поттер, - птица откашлялась и аккуратно запрятала карандашик за лапу. – Приятно познакомиться.

- П… приятно, - кивнул опешивший мальчик.

- Меня зовут Эмера, - представилась вежливая гостья. – Меня попросили передать вам письмо, но, признаться, давно я не встречала такого количества грубейших ошибок в простых выражениях. Это вообще, как?! Кто позволил?! Изменять наклонения, сопряжения магических связок. Подменять целые блоки! Немыслимо! Неслыханная дерзость!

Гарри снова кашлянул, не зная, что сказать, и, необычайным образом, его гостья … смутилась, переступила с лапы на лапу и протянула ему конверт, который вытащила из всполохов своих перьев.

- Возьмите письмо, юный мистер. Признаться, я сегодня уже задерживаюсь. Мой рабочий день закончился уже как два часа. Но эта книга… Позвольте, я её одолжу? Невозможно, чтобы настолько подающий надежды юноша пользовался … таким возмутительным образцом лени!

Приняв письмо из рук птицы, Гарри кивнул.

Птица ему подмигнула:

- Тогда откланиваюсь. Ответ писать не надо. Когда будете покупать книги перед новым учебным годом, к вам подойдут в Косом переулке. Там и скажете своё «да».

Гарри не спросил ничего и не сказал ничего, прижимая к груди конверт, он только промямлил:

- Спасибо вам…

И Эмера исчезла. Просто полыхнула изумрудно-фиолетовым цветком Орхидеи белой цапли…

Мальчик сел на кровать, пытаясь понять, что это сейчас было?! А как же… защита? Сигнализация? А как же все меры, про которые говорили Сириус и Тонкс, чтобы помешать проникновению в дом кого-либо извне?

Рухнув на спину, Гарри задумался. Прежде чем поднимать панику, стоило подумать самому. Любые чары – они очень сложные, очень продуманные и очень «дырявые», как ругались феечки на ЗОТИ. Кто сказал, что это не затронуло другие сферы жизни и другие сферы магии?

Допустим, что во всех заклинаниях, которые окружают Гарри, дом на Гриммо 12, да тот же Хогвартс, есть некоторые уязвимости? Например, магия в Хогвартсе, это рассказывал профессор Флитвик на рождественском дополнительном занятии, куда Гарри попал за компанию с Гермионой, не регистрирует домовиков. Их слишком много здесь, поэтому чтобы не реагировать каждые несколько секунд на срабатывание охранных чар, домовиков из списка нарушителей исключили.

Так и здесь. Заклинание могло исключить, а то и попросту не учитывать некоторые переменные. И такой переменной оказалась эта необычная птица.

«И нага!» - пришло неожиданное понимание к Гарри.

Настраивая защиту в том домике, ни Сириус, ни профессор Снейп явно не рассчитывали на то, что может появиться чешуйчатая гостья, получеловек, полузмея. А раз они считали, что она не может появиться, значит, и защиту на неё не ставили! Пусть не остановить её, но предупредить возможно же было. А так на следующее утро, ни один из них не понял, что случилось. Гарри, кстати, честно рассказал, кто был в гостях у них той ночью.

Был бы злопамятным, насладился бы тем, как лица взрослых не просто побелели или посерели, нет – они позеленели, испытав в одно мгновение жуткий страх. Ведь они оба могли и не проснуться. А могли проснуться и обнаружить вместо тёплого любознательного мальчишки рядом лишь его каменную статую.

Беда проползла рядом, подышала в ухо, кокетливо махнула чешуйчатым изумрудным хвостом и отправилась по своим важным делам дальше.

Ни Блэк, ни Снейп ни за что не признались бы в этом, но… каждый подумал о том, что не будь рядом мальчика… они могли бы и не выбраться из Змеиного леса в тот день. Когда они проснулись, отвар, восстанавливающий магические силы, был уже готов. А второй раз ночевать в Змеином лесу можно было только если приносить кровавую жертву. Своей кровью откупаться тому, чью магию приняла защита леса, было нельзя.

Так что, ушли на своих двоих, и слава Мерлину.

Гарри об этом не знал. Гарри не знал о том, какой опасности избежал он сам, какой опасности избежали Сириус и профессор Снейп благодаря ему. Мальчик об этом, по правде говоря, уже и не думал. Найдя ответ на вопрос, как в комнату могла попасть изумрудная птица, теперь он был куда больше заинтересован в том, чтобы получить ответ на другой вопрос. Кто её послал?

Интуиция подсказывала ему, что ответ на этот вопрос кроется в письме. Но… С учётом того, что он Гарри Поттер, и о его существовании знает Волан-де-Морт, было бы верхом глупости и непредусмотрительности вскрыть письмо, которое пронесла в защищённую комнату птица. Да, интуиция подсказывала, что это письмо не несёт угрозы. И Гарри слушал её. Но слушать – полдела. Вторая часть дела – проверять.

А проверить…

То, чему учили первокурсников в Хогвартсе, в контексте применения к текущей ситуации – было совершенно и абсолютно бесполезно. А вот то простое заклинание на латыни, которой начинался, на минуточку, первый же урок на ЗОТИ, могло быть крайне полезно.

Ничего сложного.

Любое заклинание в учебнике объясняло то, как оно работает, по какому принципу. Заклинание Revelate подразумевало считывание тончайшего магического поля, который сопровождал всё живое и неживое в мире. Магглы именно это называли «эфиром» и «аурой». Магическое поле. Эфемерную субстанцию.

Письмо, дневники, книги – то, с чем соприкасался волшебник (а у кого ещё может быть говорящая птица?!), пользуясь при этом пером (письмо было подписано изумрудными чернилами и почерк отправителя был слегка знакомый) неизбежно аккумулировало в себе информацию с этих магических полей. Их было несколько, как сообщалось в книге, но это не предмет первого курса. Пока каждый первокурсник должен запомнить одно. Не только его волшебный предмет оставляет магический отпечаток, но и применение невербальной магии, и просто присутствие сильного мага – оставляет свой след.

Таким образом, Гарри считал, что это вполне достойная мысль.

Да, он догадывался, что магические поля можно подделать. Но для этого тоже было своё заклинание.

Finite procidat deceptionem.

Это было уже заклинание совсем не из книги и не из курса ЗОТИ. Это было фамильное заклинание Блэков, направленное против заклинаний особой школы – ментальной, которая порождала заблуждения, обманки, иллюзии. Именно под заклинанием из этой школы Драко Малфоя выманили из школы.

На деле, использование этого заклинание зависело от силы волшебника. Гарри был юн, и понимал это. Но, с его силой, если каким-либо образом с магическими полями манипулировали, заклинание это укажет. И этого ему было достаточно.

По счастью, измерения магической силы в Хогвартсе не проводилось, поэтому о том, что он слегка отличается от сверстников, Гарри не знал. Он искреннее считал себя «обычным» и «нормальным», сравнивая себя с теми, кого преподаватели между собой тихонько называли «выдающимися дарованиями поколения».

Оба заклинания не показали ничего подозрительного, и сдавшись перед сдвоенным напором любопытства и интуиции, талдычащей, что всё в порядке, ровно в полночь Гарри сломал печать на письме.

Изумрудные чернила вспыхнули, и … текст сам собой изменился, перестроился, буквы, ещё мгновение ровные и строгие, стали слегка ироничными. Словно тот, кто писал, не сдержал доброй усмешки.

«Доброй ночи, мистер Гарри Поттер.

Похвально видеть в столь юном возрасте столь мудрую предусмотрительность и осторожность. Полагаю, ваша интуиция подсказывала вам, что это письмо не несёт в себе угрозы. Но, тем не менее, вы сочли необходимым проверить письмо, да ещё и воспользовались для этого двумя откровенно интересными заклинаниями».

Гарри не удержался, заглянул в конец письма и чуть не подпрыгнул.

Вот почему почерк показался ему слегка знакомым, потому что он видел записку, этим почерком написанную. Николас Фламель!

«Заклинание из курса ЗОТИ, давно уже не преподающегося в Хогвартсе. Насколько я знаю, даже в запретной секции уже не отыскать старых учебников, да ещё и на латыни. Второе заклинание, узнаю руку Мастера, а точнее – его Слово. Фамильная школа Блэков. Хороший выбор, мистер Поттер.

Даже если не хватило бы сил снять заклинание, вы в любом случае так или иначе увидели бы что, что-то пошло не так. Похвально.

Быстрый анализ имеющихся ресурсов, быстрый выбор из них наиболее подходящего и щепоть удачи.

Должен сказать, мистер Поттер, что это письмо было написано в трёх вариациях.

Одно – если бы вы открыли письмо сразу.

Второе – если бы вы открыли его после полуночи.

И третье – то, которое вы видите прямо сейчас, возможно было увидеть только в одном случае, если бы вы сломали письмо ровно в полночь».

В своём доме Николас Фламель на мгновение отвлёкся от пергамента перед собой, улыбнулся Эмере. Зелёная птица вышагивала от дверей, а над её головой летел поднос с чайником и двумя чашками.

- Вечерний чай! – сообщила она, и поставила поднос на стол. – Ты пишешь мальчику?

- Я пишу мальчику, - согласился Фламель.

- Мне он понравился, - призналась птица задумчиво. – Сама не знаю чем. Просто понравился. Такой светлый. Такой глубокий. Такой живой. И такой… отмеченный.

Николас кивнул.

И Эмера, которую было очень сложно уговорить немного помолчать, затихла, подглядывая из-под его руки на то, что он пишет.

«Щепоть удачи, щепоть того, что мы, маги, называем «вовлеченностью во время и события», то, что помогает оказаться в нужное время в нужном месте некоторым из нас. Не избранным, мистер Поттер, не подумайте, скорее, отмеченным. Отмеченным… магией?

Признаться, я занимался этим вопросом не один век, но так и не нашёл пока ответа. Такими были Мерлин и Моргана, такими были великая четвёрка - основатели Хогвартса, такими были Изольда Сейр и Нерида Волчанова – основатели других школ магии. Таким был и Ньют Саламандер.

Моё время течёт, моё время ещё идёт, свивается в кольца, потому я полагаю, что однажды ещё подступлюсь на шаг ближе к этому ответу. Или его найдёт кто-то ещё.

Впрочем, мистер Поттер, я определённо пишу вам это письмо совсем не для этого. И даже не для того, чтобы сообщить, что вы произвели невероятное впечатление на моего фамильяра.

Я зарекался брать детей в обучение, и ещё ни разу не нарушил своего слова.

Но ещё ни разу я не встречал человека, в котором столь органично сочетались бы настолько противоположные черты. У вас ясный ум, в вас есть стремление познать. Но оно иное. Ваше стремление познать обусловлено столь мощным желанием защитить, что это не может не вызывать восхищение.

Впрочем, ближе к делу. Если вы согласитесь, мистер Поттер, поговорить мы ещё успеем.

Я предлагаю вам стать моим личным учеником. Пока вам не исполнится шестнадцать, уж, простите, обучение будет заочным и очень разреженным. Вы же не хотите сгореть, попытавшись изучить магию, которая по ряду объективных причин, вам пока не доступна? А магии, которая вам не повредит, в моём арсенале, признаться мало. Эмера знает больше.

Обучение будет проходить просто. Я задаю вам вопросы. Вы задаёте вопросы мне. На выходе того, что я вам задаю, будет получаться что-то, что заберёт с собой Эмера. Давайте для определённости очертим сразу. Это будет «осенний проект», «зимний проект» и «весенний проект». На ваше лето я не претендую… Хотя… это же вы, мистер Поттер. Так что будет ещё и «летний проект».

Полагаю, в этом году вы ещё не успели посетить Косую аллею, чтобы приобрести учебники. Там есть одна хорошая книжная лавочка, где я часто бываю. «Часовая фея», она находится в переулке сразу за магазином мадам Малкин. Загляните туда, если будете готовы дать мне ответ.

Ах да! Чуть не забыл.

С днём рождения,

мистер Гарри Поттер.

Небольшой подарок вы найдёте на обороте к этому письму.

Заинтересованный в том, чтобы стать вашим наставником,

Николас Фламель.

P.S. Я совсем не возражаю, если вы захотите рассказать об этом письме своим близким. Полагаю, они могут подсказать то, что по юности не замечаете вы, и что по дряхлости лет не углядел я».

Стоило Гарри перевернуть письмо, как ему на ладонь выпал простой камешек. Серый, матовый, обычный, обыденный.

Ни записки, ни пояснения.

И письмо вспыхнуло само собой, стоило только мальчику его отложить.

Остался только камень и ощущение того, что это – тоже вызов. Это предложение … поиграть в магию. Своими силами понять, что же это за камень, и почему мистер Николас Фламель назвал его подарком.

Гарри не сомневался ни минуты – он обязательно расскажет об этом письме и Сириусу, и Тонкс, и профессору Снейпу, и Драко с Гермионой.

Гарри не сомневался ни мгновения, если он узнает, что это за камень, он примет предложение Николаса Фламеля.

Он уснул, крепко сжимая камешек в ладони. Его мир продолжал расширяться, продолжал меняться и преображаться. И подобно кругам на воде от брошенного камня, эти круги расходились всё дальше, дальше и дальше.