В доме на Гриммо 12 для Гарри не было закрытых мест. Он мог заходить в любые комнаты, брать любые вещи, рассматривать любые картины и любые артефакты, читать любые книги. Изучать дом и его тайны.

Сириус сам радовался, как щенок, когда его крестник начал потихоньку выбираться из своей отстранённости, проявляя пусть даже не любопытство, но хотя бы тень интереса к окружающему миру. Именно поэтому он сам, пусть и не любящий этот дом, но знающий о нём всё досконально, не напрашивался к ребёнку с экскурсиями. Это его дом. В первую очередь сейчас это дом Гарри. А значит он сам должен изучить его так, как когда-то изучал его Сириус. Открыть тайные ходы этого дома, открыть его потайные комнатки, слуховые окна и тайные окошечки. Открыть секреты доспехов и картин, обыденных ваз и зеркал. Даже камни в камине имели свою историю и свою тайну. Если поднять некоторые камушки, которые казались декоративными, можно было обнаружить под слоем копоти, которую давно уже не смывал Кричер, едва уловимый узор, от которого ощущалась магия.

Дом на Гриммо 12 сам по себе был вместилищем магии. Волшебные книги и бытовые чары, артефакты сложные и артефакты простые, говорящие портреты, зачарованная мебель и телепортационный камин. Да, Сириус лично взял и перевернул орущий портрет матери лицом к стене, пообещав ей, что, если она не уймётся, он найдёт Мастера волшебной кисти, который её смоет. И мать замолчала. Недобро сверкала глазами, подсматривая с других портретов. Но там она не могла говорить. А другие Блэки были молчаливы, что при жизни, что за чертой смерти.

Они не вмешивались ни во что, что происходило в этом доме, не защищали наследников и не помогали им. Позволяли своему роду творить всё, что угодно. Даже если это шло вразрез с тем, что род всегда называл своим кодексом чести.

К нешуточному удивлению Блэка-старшего, оказывается, его детство всё ещё его ранило. Да, у него были друзья. Джеймс. Лили. Ремус. Питер. Они были друзьями. Но они не были семьёй. Сириус же видел, какая семья у Джеймса. И … завидовал ему. Слегка.

Иногда.

Особенно остро он позавидовал, когда увидел, как старшие Поттеры приняли Лили. Именно тогда он отступился, перестал надеяться и верить, что она может быть когда-либо с ним. И с азартом познающего впервые жизнь, с азартом резвящегося щенка кинулся в новые отношения, раз за разом выбирая тех, кто не похож на Лили, и … с ожесточением констатируя, что нет, не Лили.

Смешно? Возможно. Блэку, что тогда было грустно, ведь с юношеским максимализмом он искал свою Лили, но так и не отыскал. И сейчас ему было грустно понимать, скольких он ранил. И сколько возможностей упустил в погоне за синей птицей, доставшейся лучшему другу.

Лили Эванс. Что было в этой зеленоглазой рыжеволосой девчонке, что привлекло к ней внимание звезды Гриффиндора – Джеймса Поттера и его друзей? Она нравилась Ремусу. Она нравилась Питеру. В неё были одинаково влюблены и Джеймс, и Сириус, и Северус Снейп, как выяснилось…

Сириус не знал.

Но понимать, насколько они все были тогда слепы, было ещё и обидно. С другой стороны, а даже если и бы знал, и понимал. Хотя бы он сам. Подружился бы он с Северусом Снейпом? Вряд ли.

А может быть, и да.

Блэк-старший не знал.

Здесь и сейчас общаясь с ироничным и желчным Северусом Снейпом он понимал, что характер этого человека ему лично приятен и интересен не менее, чем характер Джеймса Поттера.

Хмыкнув своим мыслям, Сириус снова уткнулся в тетрадь. Крестник написал эссе. Да, маленькое и коротенькое, простыми словами, но на латыни.

И забавное ощущение, уже сейчас Блэк-старший понимал, то, как глубоко в магию забирается Гарри, как глубоко он пытается и познаёт её, ему никогда не приходило в голову. Ни ему, ни Джеймсу, ни Лили, ни Снейпу. Последние двое были влюблены в зельеварение и могли часами спорить о зельях, ингредиентах и тонкостях их варки.

Сам Сириус…

Он вновь задумался. А он? Он сам? … Пустота в сердце, в душе, в памяти.

Он любил квиддич. Но никогда не хотел стать профессиональным игроком.

Он любил тайны, загадки, приключения. Но он никогда не хотел стать профессиональным мракоборцем.

Как будто догадывался, что выбирать бессмысленно. Что рядом с Джеймсом он не проживёт долго, умрёт молодым. Но не умер. Умерла юность, исчезла наивность, исчезла мечтательность и жажда жизни. Остался прах и угли…

И крестник.

И ни одной ошибки в эссе.

Покачав головой, Сириус подписал к эссе короткую записку на латыни. Да, уже с расширением словаря, но так было правильно. Так было нужно. Крестник тянулся к знаниям, и это было чертовски приятно.

- Сириус… - зеленоглазый мальчишка вынырнул неожиданно в дверях.

И Блэк поднял на него задумчивый взгляд:

- Гарри?

- Я в библиотеке нашёл… комнату. За гобеленом.

На мгновение в глазах Сириуса мелькнула паника. О. ТА комната. Что ж, пожалуй, это та комната, о которой он пока не хотел бы рассказывать.

- Ты хочешь о чём-то спросить? – тем не менее, превозмог себя Блэк-старший.

Гарри кивнул.

- Там стена…

Стена…

Блэки редко были хорошими артефакторами или мастерами зельеварения. Специализация их рода была на Слове. На заклинаниях и чарах, более того, обычно мастера чар из рода Блэк специализировались на заклинания черномагических. И, право слово, далеко не всегда «злых». Ветвь снятия проклятий тоже относилась к чёрной магии, как и самая сильная охрана и защита рода. Как и некоторые артефакты.

И даже в создании волшебных палочек была определённая ветвь, которую однозначно относили к чёрной магии.

В волшебном мире всё было очень неоднозначно, и Гарри о многом ещё не знал.

В том числе и о том, что было связано с магическими родами. Евгеника и генеалогия. Сложные вещи, сложные вопросы. И сейчас о них Сириус решительно не готов был говорить.

А вот стена…

Возвращаясь к специализации рода Блэк, для того, чтобы прорастить генеалогическое древо из ветви чёрной магии, они ни к кому не обращались, прорастили сами. Но именно поэтому, когда Сириус был отлучен из дома, его мать Вальпурга, ничего не смогла сделать с портретом сына на родовом древе. В приверженности чистоте крови она порой забывала о том, что магия – это не только про чистоту…

- Пойдём, - Сириус поднялся с места.

Гарри, ощущая, что нечаянно попал куда-то в болезненное место, послушно кивнул.

Древо рода было спрятано за гобеленами. Чтобы туда попасть, нужно было в определённом порядке нажать на три разных книги. Эти книги нужно было знать. Или…

- Как ты открыл дверь? – спросил Сириус, пока они шли по коридорам.

- Я почувствовал, что есть ещё одна комната, - честно ответил Гарри. – Присмотрелся и увидел на гобелене переплетения магии. Тонкие ниточки от этой магии уходили к книгам. Дальше было просто. Я нажал, и стеллажи отъехали в сторону, открывая проход. Это?

- Зал рода, - старший Блэк на мгновение растерялся, даже не зная, как именно объяснить, что это такое и зачем. Потом сказал, как есть. – Сосредоточие нашей истории, наших корней и наших ветвей. Сейчас на месте расскажу.

Книжные стеллажи мягко сомкнулись за их спинами, стоило только Сириусу положить ладонь на винтажный череп на полке оборотных книжных стеллажей. В комнате было прохладно, приятно пахло кофе, корицей и чем-то присолёным. Не кровью, нет. Это было иное. Тени клубились в углах комнаты, периодически вырастая образами. Образами зверей.

Гарри даже тронул Сириуса за руку, когда из угла на мгновение вырос здоровый пёс.

- Сириус!

- Это мой зверь, - только и бросил мужчина взгляд туда. – Это … осколки? Нет. Эхо. Остаточное эхо самой сильной магии нашего рода. Я – анимаг, как ты знаешь. Я могу превращаться в собаку.

- А ведь, чтобы быть анимагом, нужно быть очень сильным магом?

Блэк споткнулся. Невинный вопрос крестника словно ударил под дых. Он почти ответил ненавистными словами матери, что нечего гордиться превращением в безголовую дурную собаку, спасибо, что не блохастую.

Но ведь…

Превратиться в кого-то очень сложно. И чем крупнее зверь, тем сильнее превращающий маг.

- Д… да, - откашлялся Сириус. – Надо быть сильным магом. Но это не только про силу, - спохватился он. – Это ещё про контроль и созвучие… Гарри, пообещай мне, пожалуйста, что раньше, чем тебе исполнится четырнадцать, ты не попытаешься изучать анимагию. Потом я тебе помогу и расскажу о том, что мы с друзьями нашли… О наших находках. Но раньше четырнадцати ты можешь себе навредить.

Зелёные глаза мальчишки обратились на мгновение на мужчину, и Гарри кивнул:

- Обещаю, Сириус. Но ты можешь не беспокоиться. Я читал, что надо подождать шестнадцати лет, чтобы анимагический облик был наиболее близок магу. К тому же, слишком ранее превращение может помешать формированию тонких магических каналов.

Сириус даже не обернулся, кивнул.

Они совершили оборот раньше. Не покорежили и не поломали ничего, но… отсрочили раскрытие своего полного могущества. Если бы Джеймс Поттер так рано не стал анимагом, может быть ему хватило бы магических сил защитить не только ребёнка, но и жену, и самого себя? Кто знает…

В двадцать пять маг шагает по развитию на вторую ступень личного могущества. А Джеймс из-за анимагии еле-еле к этому возрасту мог ступить на первую.

Они были молоды, юны и … глупы.

Сириус поднял глаза на стену.

Древо рода приветственно шелестели серебряными листочками, в толще серебряно-зелёной массы редкими всполохами драгоценных камней мелькали другие оттенки.

Надо же…

Столько времени прошло, а он ничего не забыл. Ни одного листочка.

- Это род Блэк, - хрипловато сказал Сириус Гарри. Крестник подошёл ближе, разглядывая древо. – Наш род, Гарри.

- Листочки серебряные… Слизерин?

- Слизерин, - слегка горестно хохотнул Блэк, глядя на серебряный листочек младшего брата, которого до беспамятства любила мать. И рядом его – ало-золотой листок… и его портрет закрашенный с ненавистью магическим углём. Вальпурга Блэк не смогла разрушить чары древа, всё, что у неё получилось, это изгнать сына из дома, да затереть его лицо на стене углём.

- А Гриффиндора почти нет, - мальчик окинул внимательным взглядом стену, - хорошо если десяток наберётся. Когтеврана в разы больше. Треть, я бы сказал. И почти нет Пуффендуя. Одно или два?

Сириус удивлённо взглянул на ребёнка.

Одно или два Пуффендуя?! Ему лили в уши яд, что это он – отщепенец…

То, что увидел глазастый ловец, Сириус увидел не сразу. Но два медовых листочка он нашёл… И растерялся. Шагнул назад. Оступился.

Гарри, вскинув на него глаза, поддержал за локоть крестного.

А он смотрел… и словно пелена падала с глаз. Среди серебряного массива вдруг начали вспыхивать другие цвета. Синие-синие листочки, алые листочки, медовые листочки. Древо, которое было для него призрачным пугалом, вдруг заиграло живыми оттенками…

Их было много.

Очень много.

Других цветов.

- Сириус?

Блэк кивнул, сделал ещё пару шагов назад, буркнул: «Акцио» – и рухнул в кресло, подъехавшее за его спину. Почему он этого не видел?

Гарри, вытащив из верхнего кармашка серый камешек, подошёл к стене, подумал и деловито начал тереть им по жирному пятну. И из-под него вдруг начал появляться потрет – обаятельного раздолбая, смотрящего на жизнь с азартом и жаждой, совершенно не подходящими наследнику рода Блэк.

Не подходящими ли?

Древо рода насмешливо шелестело, намекая, что кто-то, заигравшись в свои взрослые обиды, забыл о самом важном, забыл о том, что до него были другие. И он – не один, как минимум, в том, что он выбрал свой путь, отличный от пути рода.

- Спасибо, Гарри, - пробормотал мужчина, потерев лицо.

Мальчик, отступив на шаг назад, спрятал камень в карман и довольно кивнул. Так выглядело правильно. Так выглядело … гармонично. Магический разрыв затягивался, восстанавливая свою целостность. И… восстановило. Не было ни вспышки, ни звука, ни какого-то внешнего проявления. Всё выглядело так же, как и до этого. Но что-то было иным. Изменившимся.

И почти сразу же Гарри получил ответ что. Древо выбросило ветвь, лизнуло серебристом листочком по мальчишке и втянулось в стену… Чтобы спустя мгновение рядом с Сириусом проросла маленькая веточка, вначале тоненькая, хрупкая, на глазах утолщающаяся, сливающаяся пьянящими голову призрачными побегами с ветвью самого Сириуса.

Листочек, с которого внимательно и серьёзно смотрел мальчик, был не серебряным, он был чёрным-чёрным, взятым в оправу из сплетающегося серебра и красного золота. Подпись подмигивала насмешливыми буквами: «Гарри Поттер – Блэк».

Сила дома завершила своё коварное дело. Мальчик был отныне вписан в Род. Уже более не только юридическим правом и словами магов, но Магией. Словом Рода, его Желанием и Законом.